судьбы миллионов казахстанцев в голодные 1932-1933 года

Шая Ицикович, или как принято было его называть Филипп Исаевич Голощекин родился 26 февраля 1876 года в Невеле Витебской губернии в семье зажиточного мелкобуржуазного еврея, занимавшегося мелкими подрядными работами. Вместе с тем, отец содержал городскую бойню и занимался торговлей дровами.

По воспоминаниям современников и одноклассников по Невельскому уездному училищу, Шая был довольно легкомысленным молодым человеком, что, впрочем, не помешало ему окончить гимназию в Витебске. Согласно протоколу допроса однокурсника Захара Пиратинского можно судить, что Шая Голощекин учился там с 1894 по 1896 года.

После окончания гимназии, Шая Ицикович работал торговым агентом в писчебумажной конторе своего брата в Саратове, стал письмоводителем судебного пристава окружного суда в Екатеринославле, а еще позже – поступил в зубоврачебную школу в Риге, после окончания которой работал зубным техником.

В 1904 - 1906 годах Шая Голощекин в Петербурге познакомился с социал-демократами.

Считалось, что Шая Голощекин вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию в 1903 году, однако много позже, при допросе в застенках НКВД он говорит другую дату – 1905 год. Тем не менее, первое знакомство с революционерами у него произошло именно в 1903 году. Сам он в беседе с чекистами говорил следующее:

«Активного участия в революционном движении я не принимал, за исключением того случая, что в 1903 году во время держания экзамена в Военно-медицинской академии на звание дантиста я встретился с революционером Струнским, который меня связал с одним из членов организации РСДРП, фамилии которого не помню. По поручению последнего я выполнил разнос прокламаций по 3 районным организациям РСДРП Санкт-Петербурга. Эта работа продолжалась очень недолго, так как я вскоре выехал из Санкт-Петербурга к себе на родину, в Невель, для устройства своих личных дел. После непродолжительного пребывания у себя на родине я выехал для постоянной работы по специальности зубного врача г. Вятки, где и продолжал работать до весны 1905 года».

Весной 1905 года Шая Ицикович вступил в партию РСДРП, получив партийный псевдоним – Филипп. Это произошло после переезда на постоянной место жительства в Петербург и встречи с тем же революционером Струнским и Пиратинским.

За следующие шесть лет, вплоть до участия в Пражской конференции 1912 года, Филипп успел семь раз оказаться в руках царской полиции. Но между ссылками он довольно успешно продвигался по карьерной службе: в 1906 году был избран членом Петербургского комитета РСДРП, с 1907 – ответорг Петербургского исполкома РСДРП, с 1909 года возглавил Московский комитет РСДРП.

Его руководство Московским комитетом РСДРП прервал арест и последующая ссылка в Нарымский край. В этой ссылке он связал себя узами брака с дочерью ремесленника, революционеркой Бертой Иосифовной Перельман, с которой вместе отбывал наказание. В 1910 г. Филипп Голощекин сбежал из заключения. Филипп Голощекин увиделся с ней много лет спустя в 1917 году, незадолго до ее самоубийства. По этому поводу Голощекин писал в газету «Уральский рабочий»:

«Она нашла в себе силы красиво уйти из этой жизни».

В 1912 году Филипп Исаевич был делегирован Московским комитетом для участия на VI конференции РСДРП в Праге, в результате которого Голощекина избрали членом ЦК. На конференции Ф. Голощекин вступил в небольшую перепалку с Владимиром Ильичом Лениным по поводу доклада о Международном социалистическом бюро, однако в ходе прений делегаты единодушно приняли сторону вождя пролетариата.

Спустя четыре месяца, в апреле 1912 года, новоиспеченный член ЦК был снова арестован и отправлен в село Демьянское Тобольского уезда. В декабре 1912 года он сбежал и отправился в Екатеринбург, а в марте 1913 года вновь был арестован и выслан в Туруханский край в Сибири. Быстро сбежать у него не получилось, а освобождения пришлось ждать только после Февральской революции.

Север Центральной Сибири, Туруханский край, стал судьбоносным, переломным моментом в судьбе революционера - там, в селе Монастырном, среди прочих заключенных революционеров наказание отбывали Иосиф Сталин и Яков Свердлов.

Рассказывая о характере революционера Ф. Голощекина, интересно взглянуть на письмо Якова Свердлова своей жене К.Т. Новгородцевой-Свердловой:

«Несколько дней пробыл с Ж. («Жорж» - один из псевдонимов Голощекина), с ним дело плохо. Он стал форменным неврастеником и становится мизантропом. При хорошем отношении к людям вообще, к абстрактным людям, он безобразно придирчив к конкретному человеку, с которым ему приходится соприкасаться. В результате — контры со всеми... Он портится, создает сам себе невыносимое существование»

После Октябрьской революции, в ноябре 1917 года Филипп Голощекин приказом Якова Свердлова направлен на Урал, а в декабре избран членом Екатерибургского комитета РСДРП (б). В Екатеринбурге Голощекин стал свидетелем и непосредственным исполнителем расстрела царской семьи.

Результатом Февральской революции стало отречение Николая II от престола. Временное правительство во главе с А.Ф. Керенским приняло решение о смене локации Николая II и его семьи из Царского Села в Тобольск, где советское правительство планировало обсудить предложение о проведении суда над царской семьей. В конце концов, боясь того, что царь может сбежать Советы передислоцировали царскую семью в Екатеринбург, где она находилась бы в значительном удалении от Антанты и Германии. Плюс ко всему, Екатеринбург считался надежным оплотом советских позиций на случай, если союзники царя попытаются выкрасть его.

Тем не менее, судьба царя в любом случае была решена. Несмотря на то, что Николай II собственноручно отдал приказ о снятии полномочий царя, его все равно ждала участь быть расстрелянным. Однако окончательного выбора ситуации не последовало. В исторических архивах существует масса догадок относительно событий, при котором уместнее было бы провести расстрел. Среди прочих, указывались варианты расстрела при переезде в Екатеринбург или решением суда.

30 апреля 1918 года в качестве уральского военного комиссара Ф. Голощекин встретил поезд с Николаем и его семьей. Водитель, перевозивший императорскую чету с вокзала в знаменитый дом Ипатьева, вспоминал:

«Командовал здесь всем делом Голощекин. Когда мы подъехали к дому, Голощекин сказал Государю: «Гражданин Романов, Вы можете войти». Государь прошел в дом. Таким же порядком Голощекин пропустил в дом Государыню и Княжну и сколько-то человек прислуги... Когда Государь был привезен к дому, около дома стал собираться народ». 

В июле 1918 года Филипп Исаевич выехал в Москву для обсуждения судьбы Николая II. Голощекин отмечал, что белогвардейцы могут захватить царскую семью, и предложил расстрелять царя без суда и следствия. Эта инициатива была встречена категоричным отказом и 14 июля он вернулся обратно в Екатеринбург.

Николай II и его семья

В фонде Совнаркома государственного архива РФ сохранилась телеграмма, отправленная 16 июля 1918 года в Москву из Екатеринбурга через Петроград:

«Из Петрограда. Смольного. В Москву, Кремль, Свердлову, копия Ленину.

Из Екатеринбурга по прямому проводу передают следующее: сообщите [в] Москву, что условленного с Филипповым суда по военным обстоятельствам не терпит отлагательства. Ждать не можем. Если ваши мнения противоположны, сейчас же, вне всякой очереди сообщить.

Голощёкин, Сафаров. Снеситесь по этому поводу сами с Екатеринбургом. Зиновьев.

Пометка: Принято 16.7.1918 г. в 21 час 22 минуты из Петрограда Смольного 14 22 8».

Семь представителей царской семьи (император и императрица Николай Александрович и Александра Федоровна, и их дети Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия и Алексей), а также еще четверо человек прислуги (лейб-медик Евгений Боткин, повар Иван Харитонов, камердинер Алексей Трупп и горничная Анна Демидова) были расстреляны в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Организатор расстрела Голощекин не стал присутствовать при исполнении приговора, однако участвовал в захоронении трупов.

В октябре 1922 года Филипп Голощекин был направлен в Самарскую губернию председателем Совета рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов, а также возглавил губернскую комиссию по борьбе с последствиями голода. Сразу после приезда Голощекин отменил военное положение в губернии, голод, эпидемии и полную разруху успешно ликвидировал. Ф. Голощекин наладил экономику губернии, провел ликбез и организовал учреждения культуры.

В октябре 1925 года Ф. Голощекина назначили секретарем Казахского крайкома ВКП (б). Казахстан только-только начал забывать последствия голода, учиненного 1921-1922 годов, постепенно увеличивая уровень урожая и поголовья скота. К примеру, урожай зерновых возрос по сравнению с 1922 г. на 92 млн пудов, а поголовье скота увеличилось в два раза. Товарооборот по сравнению с 1923 г. увеличился в четыре раза и достиг 255 млн. руб. Казахи стали занимать все более важные рабочие места в промышленности: в горной промышленности этнические казахи занимали около 45% рабочих мест, а в легкой – чуть больше 30%.

Филипп Исаевич развернул в республику кипучую деятельность, заявив на партийной конференции в декабре, что «в Казахстане нет никакой советской власти». Это стало первым звонком, за которым последовало письмо на имя Сталина с просьбой разрешения на проведение «Малого Октября». Стоит отметить, что в фарватере этой идеи шел И. Курамысов, второй секретарь крайкома:

«Октябрьский ураган пронесся мимо казахского аула, мало задев его»

Стоит ли говорить, что в период яростной «охоты на ведьм» такие предложения о создании обрабатывающей промышленности в Казахстане, какие предлагал Смагул Садуакасов с порога отбрасывались руководителем, а их авторы обвинялись в байской идеологии. Преследование своих политических противников, среди которых были и Т. Рыскулов, и С. Ходжанов, и О. Джандосов, и С. Садуакасов, строилась на обвинениях в национализме и пантюркизме.

«Малый Октябрь» Голощекина пришел в казахские аулы в 1926 – 1927 гг. и вихрем унес пахотные и пастбищные угодья, отобрал 1360 тыс. десятин сенокосов, 1250 тыс. десятин пашни, конфисковал имущества баев и скотовладельцев, выселив их за пределы районов проживания.

28 августа 1928 года был издан Декрет «О конфискации байских хозяйств», который предусматривал «выселение тех наиболее крупных скотоводов из коренного населения, которые, сохраняя полуфеодальные, патриархальные и родовые отношения, своим имущественным и общественным влиянием препятствуют советизации аула». Декрет распространялся на весь Казахстан, кроме Адаевского округа, Кара-Калпакской автономной области и хлопководческих районов бывших Джетысуйской и Сырдарьинской губерний.

Историк революции В. Л. Бурцев, знавший Голощёкина, сказал о нём:

«Это типичный ленинец. Это человек, которого кровь не остановит. Эта черта особенно заметна в его натуре: палач, жестокий, с некоторыми элементами дегенерации. В партийном быту он отличался высокомерием, был демагогом, циником. Казахов он вообще за людей не считал. Не успел Голощёкин появиться в Казахстане, как заявил, что советской власти тут нет и надо устроить «Малый Октябрь».

Летом 1933 года Филипп Исаевич Голощекин вернулся в Москву, где ему предоставили должность главного государственного арбитра при Совете Народных Комиссариатов. Близкая дружба с Ежовым, наркомом внутренних дел СССР, а тогда заместителем ответственного секретаря Казкрайкома, позволяла Филиппу Исаевичу не бояться за миллионы смертей времен коллективизации. Однако безоблачная жизнь Голощекина закончилась с приходом Лаврентия Павловича Берии.

Голощёкин был арестован 15 октября 1939 года. Его обвиняли в сочувствии к троцкизму, подготовке террористического акта, перегибам в деле коллективизации и пр.

Незадолго до расстрела Филипп Исаевич пытался найти защиту у Сталина:

«Лично.

Вождю народов секретарю ЦК ВКП(б) И.В. Сталину.

от Филиппа Исаевича Голощекина

(подследственный Бутырской тюрьмы)

Заявление

С полной суровой ответственностью заявляю Вам, Великий Сталин, и в Вашем лице ЦК ВКП(б) и Правительству СССР о том, казалось бы, невероятном чудовищном факте, однако совершенно верном и несомненном факте. 

Несмотря на то, что я, Филипп Голощекин, в течение 36 лет (т.е. с 1903 г. моего вступления в партию до 15 октября 1939 г., когда я был арестован) был верным, честным, преданным членом великой Ленинско-Сталинской большевистской коммунистической партии; несмотря на то, что на всех этапах истории партии я был в передовых рядах в борьбе со всеми врагами рабочего класса, врагами советской власти и социализма, врагами большевизма и Ленина - Сталина; несмотря на то, что в соответствии с этим я был активным участником в строительстве большевистской партии, советской власти и социализма, несмотря на все это я, на советской, на большевистской земле 15 октября 1939 г. был арестован, сижу в тюрьме уже 22 месяца, в том числе 12 месяцев испытывал суровейший режим Сухановской тюрьмы, прошел испытание до 140-150 физически и морально мучительных допросов... За что? Ведь лживость и клеветнический характер показаний против меня врагов народа Ежова, Сафарова и Голюдова видны невооруженным глазом...

Моя просьба диктуется еще и тем, что я рассматриваю свое дело не только как личное дело. 

Что касается меня лично, то моя просьба диктуется желанием бороться за правду и восстановить свое честное партийное имя, чтобы иметь возможность остаток дней моих (мне 66 лет и лишение свободы, тюрьма и следствие укоротили мою физическую жизнь) совместно с великой большевистской партией под руководством ЦК ВКП(б) и Великого Сталина жить и бороться за победу дела Ленина - Сталина в нашей стране и во всем мире. 

Глубоко убежденный, что большевистская правда победит. 

Пишу Вам впервые лишь только потому, что за все время пребывания в тюрьме эта возможность мне представлена в первый раз.

Филипп Голощекин.

12.VIII-41 г. Бутырская тюрьма, камера 224.

Во имя того, что я не случайный человек в партии, что дело мое не имеет только личный характер, прошу Секретариат И.В. Сталина доложить мое заявление лично Сталину». 

В октябре 1941-го был переведен в Куйбышев в связи с подходом вермахта к Москве. 28 октября 1941 года вместе с другими арестованными был вывезен на Барбошину Поляну вблизи посёлка Барбош под Куйбышевом (ныне в черте города) и там расстрелян.

Реабилитирован в 1961 году.