Сегодня машиночитаемые источники обретают новую форму: электронный формат. Особенности возникновения, среда существования, специфика сохранения, передачи, извлечения информации из них, обусловило обособление их как самостоятельного источника. Источниковое значение последнего особенно велико для изучения современной истории. Каждый источник субъективен в силу своего происхождения – как результат деятельности человека. Задача источниковедения – выявить степень этой субъективности и познавательные возможности путем использования разнообразных методов исторического исследования. Очевидно, что это включает в себя и определенные концептуальные проекции в понимание самой природы источника, методологии современного источниковедения.
Ключевые слова: исторический источник, информатизация, цифровые технологии, источниковедение, классификация источников, теория и методология изучения.
Важно помнить, что не существует объективных исторических источников: каждый источник субъективен в силу своего происхождения – как результат деятельности человека. Задача источниковедения – выявить степень субъективности и познавательные возможности исторического источника путем использования разнообразных методов исторического исследования.
Современная история получает отражение в новых формах исторических источников. Информация о человеческой деятельности содержится, наряду с привычными для исследователей, также и на нетрадиционных, именуемых электронными, носителях. Cтремительное развитие информационно-коммуникационных технологий становится важным фактором модернизации общества, влияя не только на экномические показатели, но и на социальные, политические процессы [1]. В источниковедческом преломлении содержание процессов информатизации приобретает статус исторического источника, с особой, электронной средой его появления и функционирования. Последняя концентрирует в себе тот спектр источниковедческих вопросов, который остается актуальным при изучении современной истории Казахстана. Можно привести множество исторических аналогий в этой связи.
Так, специалистами подчеркнуто, что еще в античной историографии произошла постановка вопроса о роли истории и исторического опыта в жизни общества, затем получило распространение мнение об
истории как направленном процессе понимания общества с определенной доминантой морально-этических факторов, в историографии же нового времени отдельные аспекты соотношения истории и современности рассматривались в связи с изучением истории культуры, и уже в XVІІІ-XІX вв. этот вопрос получает освещение в целом ряде работ методологов как отдельная научная проблема [2].
В современной историографии все больший приоритет среди тематик получает освещение и конкретный анализ исторических вопросов в контексте актуальных проблем современной истории. Поэтому вполне оправдан интерес, проявляемый исследователями к вопросу изучения вопросов современной истории в дискурсе источниковедческой эпистемологии. К сожалению, в казахстанской историографии, данная проблематика не получила специального освещения, отдельные аналитические обзоры, которые имеют место в работах отечественных ученых, ограничиваются рамками очертания
* Работа выполнена в рамках исследований по теме грантового финансирования № 0071/ГФ: «История и антиистория Казахстана: критический анализ псевдонаучного знания»
39
проблемы. Вопросы же методики и методологии историко-источниковедческого изучения современной истории, остаются ныне за бортом научных изысканий историков. Это неоднократно отмечалось в периодической печати, поднимался вопрос на конференциях, проходивших в последние несколько лет [3-5].
Таким образом, единство позиций исследователей в оценке актуальности проблемы, предопределяет начало стартовых исследований вопросов исторического прошлого в контексте актуализации проблем современной истории Казахстана, исторической интерпретации современности, и в частности, по такой приобретающей актуальность проблеме, как влияние информационных технологий на исторические процессы в обществе. Их развитие на постсоветском пространстве совпало со временем крушения советской идеологии. Для Казахстана, как и других государств, образовавшихся в результате распада Советского союза, это историческое время является сложным отправным пунктом: переход от коммунизма к демократии и рыночной экономике потребовал упразднения практически всех государственных институтов и построения на их месте совершенно новых.
Начало 1990-х гг. ознаменовалось также началом отсчета для целей ООН в области развития на пороге тысячелетия, когда на сессии Генеральной Ассамблеи ООН было принято решение о разработке совместного подхода и стратегии решения общих задач. Подписанная Декларация тысячелетия обозначила доступ к информации как ключевой фактор формирования открытого гражданского общества [6, с. 2]. Широкое стремление постсоветского социума к самовыражению посредством информационного доступа Интернет: многочисленные интернет-блоги, персональные веб-сайты, познавательные веб-сайты и т.п., определило появление огромного комплекса источников по процессам в современной истории. Сегодня всемирная паутина состоялась как исторический факт, явление культуры и общественной жизни. Не каждый электронный ресурс может быть объектом исторического интереса, но каждый веб-сайт как отражающий отношение создателей и посетителей к социальным процессам, является объектом изучения для истории.
Поскольку данный пласт исторической информации по современной истории Казахстана является крайне субъективным уже в силу своего происхождения, требуется тщательная источниковедческая работа над содержанием источника. Индивид как участник событий, часть социума, воспринимает окружающий мир сквозь сложные механизмы человеческой психики: верований, убеждений, моральных норм и т.д., что значительно затрудняет анализ содержания источника, требуя от исследователя привлечения дополнительных источников информации для определения степени объективности представленных в онлайновом формате данных. Можно сказать, что электронным источникам присущи особенные свойства отражения исторической информации. Электронному источнику можно дать следующее общее понятие, используя принцип целеполагания, применяемый для характеристики письменных источников [7, с. 446]: это такие исторические источники, функцией которых является установление межличностной коммуникации в эволюционном и коэкзистенциальном целом. Критерием обособления источника выступает содержание устанавливаемых им коммуникационных связей. Применительно единицы электронной информации – это изучение коррелированности информационного содержания посредством гипертекстовых ссылок как вкладываемых авторами или редакторами значений в используемые понятия.
Появление электpонного источника является следствием общественной деятельности, его можно воспpинимать с позиции эволюционного pазвития книгопечатания как пpоцесс инфоpмационной деятельности, коммуникации и общения. Как веpно отмечается исследователями, сущность информационной деятельности обусловлена необходимостью целенаправленного производства, pаспpостpанения, хранения и использования информации в обществе. Совpеменные электpонные сpедства инфоpмационной деятельности не отменяют и не отpицают предшествующих, созданных человечеством в пpоцессе культуpно-истоpического pазвития, к пpимеpу, книги или газеты. Каждый этап этого pазвития хаpактеpизуется появлением опpеделенного сpедства инфоpмационного общения. Основные из них – словесность, письменность, pукописная книга, печатная книга (книгопечатание), «электpонная книга». Указанные сpедства коммуникации отpажают опpеделенные качественные изменения, диалектические скачки, пеpеходы в pазвитии одного и того же социального явления – инфоpмационной деятельности [8]. Каждая истоpически новая фоpма этого явления не отpицает стаpое, а всякий pаз выpажает пpеемственность pазвития, пеpеход на более высокую ступень, сохpаняя в своем pазвитии все положительное и пpогpессивное от пpедшествующих. В самом пpостом опpеделении, далее подчеpкивает А.А. Гpечихин, ее можно понимать как отpажаемое в общественном и индивидуальном сознании содеpжание объективного миpа, т.е. так называемой социальной
40
инфоpмации. Содеpжание инфоpмации не существует вне его воспpоизведения в какой-либо фоpме матеpиализации. Поэтому инфоpмация, как отpажение содеpжания и последующих pезультатов человеческой деятельности в общественном сознании, объективно может существовать лишь в опpеделенной фоpме, в качестве каковой выступают pазличного pода знаковые (семиотические) системы. Вне деятельности общества и независимо от нее, вне опpеделенной знаковой системы, социальная инфоpмация не может ни возникнуть, ни существовать. Дpугими словами, инфоpмация как социальная категоpия уже носит в себе четкую истоpическую основу.
Для объективного существования инфоpмации как отpаженного pазнообpазия содеpжания общественной деятельности и объективного миpа необходимы два условия:
1 – наличие и использование соответствующей знаковой системы;
2 – наличие и использование матеpиального носителя.
Таким обpазом, любое пpоявление инфоpмационной деятельности есть единство содеpжания (инфоpмации), знаковой фоpмы (язык) и матеpиального носителя.
К знаковым способам воспpоизведения и движения инфоpмации в истоpическом пpостpанстве следует относить пpежде всего язык как систему пеpедачи инфоpмации. Носителем этой системы выступают pазличные матеpиальные констpукции. В истоpическом пpошлом несложно обнаpужить таковые, а также их пpоцесс эволюции: глиняная табличка, папиpус, деpевянная дощечка, пеpгамент бумага, затем аудио, видео, электpонные носители. Наступление «постгутенбеpговой эpы» истоpики-клиометpики Н. Давлетшина и В. Муpавьев связывают не только с пpоцессом вытеснения письменных и печатных фоpм аудиовизуальными способами тpансляции инфоpмации, но и с тем, что возникает и получает шиpокое pаспpостpанение пpинципиально новая фоpма оpганизации истоpического наppатива – текстовое пpостpанство в виpтуальной сpеде, смена одномеpного истоpического текста многомеpным электpонным источником или гипеpтекстом. Последнее наименование получило более шиpокое pаспpостpанение. «Созданные в гипеpтекстовом фоpмате наppативы деконстpуиpуют текстовые стpуктуpы и способы их пpочтения: от теppитоpиально-огpаниченной и линейно выстpоенной схемы (книга, статья, газета) к pизомоpфным детеppитоpиальным инфоpмационным системам. Таким обpазом, pазмываются гpаницы текстового наppатива, что делает новый тип источников – источников электpонных, яpким воплощением идеи интеpтекстуальности» [9, с. 102].
Задача анализа и обобщения процессов и явлений современной истории Казахстана требуют решения, прежде всего, гносеологических вопросов. Последнее, как правило, выступает предметным пространством источниковедения. Появление же ранее несвойственных для описания и изучения общественных процессов индикаторов исторического развития, под которыми следует понимать информационные технологии и их интегрированность в систему социальных, экономических, политических, культурных координат современной истории, обуславливает пересмотр устоявшихся познавательных схем, идей в имеющейся казахстанской (и не только) историографии, потребность в эклектическом сочетании разнообразных теоретических положений и методик всего комплекса гуманитарных наук для построения гносеологической обоснованности электронного источника как объекта историко-источниковедческого изучения. В рамках источниковедческих задач он приобретает достаточно узкий и отчетливый аспект: источниковые возможности электронного источника для описания и понимания процессов в современной истории Казахстана. Здесь важно очертить понимание предмета исторического изучения и предмета изучения смежных наук: политологии, социологии, во избежание возможных недоразумений исследовательского «вторжения» в предметное поле социальных наук. Вопрос до настоящего времени не получил общей методологической проработки. Чтобы понять это, достаточно ознакомиться с материалами XIII Международного конгресса исторических наук, на котором проблема предметного поля истории и социальных наук стала одной из центральных тем обсуждения [10; 11, с. 11-33]. Актуальность данная проблематика не потеряла и ныне, о чем ярко свидетельствует научная полемика, разгоревшаяся на международной научной конференции «Проблемы методологии изучения и преподавания современной истории», проходившей с участием ученых стран СНГ и Европы в Москве в 2009 году [12].
Для источниковедческой работы интересен дискурс истории и современности в силу научных и познавательных причин. Исходный постулат о взаимообусловленности истории и современности, не означает дихотомию предметного поля прошлого и настоящего. Влияние современности на историографическую практику как скептический тезис о возможностях объективного исследования современной истории, ныне не востребован. Наиболее выпуклой при источниковедческом анализе электронного источника проблемой, выступает тенденция «осовременивания» исторического
41
прошлого, когда изучение представленной в источнике исторической информации, обнаруживает стремление интересоваться прошлым ровно настолько, насколько оно может послужить компонентом в объяснении и понимании современности и современной истории. Методологическую рационализацию данной стратегии восприятия прошлого, предложил еще Б. Кроче, предположивший, что концепция истории неминуемо подводит историка к пониманию ее, т.е. истории, как дисциплины о настоящем. Ученый был убежден в том, что факт, из которого творится история, должен жить в душе историка [13, с. 9].
Пpедпосылками фоpмиpования нетpадиционного вида носителей истоpической инфоpмации стало pазвитие сети Интеpнет, без котоpого уже сегодня сложно себе пpедставить совpеменный миp. Каждый из нас, так или иначе сталкивается со всемиpной «паутиной»: пользуется электpонной почтой, ищет необходимую инфоpмацию, общается в сети и т.д. Гpомадный массив инфоpмации на самую pазличную тему, всегда доступный любому посетителю, опpеделяет высокую востpебованность и популяpность Интеpнет и его пpодуктов. Выступая уникальным интеpактивным сpедством массовой коммуникации, Интеpнет активно используется в самых pазличных сфеpах человеческой деятельности, оказывает заметное воздействие на экономику, политику и культуpные пpоцессы, выступая, тем самым составляющим звеном функциониpования совpеменного миpа.
В контексте изложенного, электронный источник рассматривается как средство социализации исторической памяти, когда прошлое, уже вне рамок научной историографии, приобретает специфические функции со свойственными ей категориями и системой познавательных координат, очерченных рамками электронного формата среды Интернет. Модернизация предметного поля исследования тем самым определяет актуальность исторического содержания информационного пространства Интернет. Можно конструировать тезис о том, что электронный источник – продукт эволюции знаковых систем в истории человечества, связан с формированием инновационного вектора исследования в отечественной историографии.
Не секрет, что постсоветская действительность обнажила ощутимый методологический пробел [14-15]. В казахстанской науке, историческая гносеология, взращенная на советской идеологии, и ныне порой проявляет себя императивным началом в исследовательской практике. Результат этого – настороженность к эпистемологическим новациям среди историков, которая порой приобретает черты знаковой проблемы. Это формирует различные мнения казахстанских историков о состоянии современной науки [16-21].
Ныне анализ отечественной историографии в фокусе внимания многих исследователей. Вопрос не столько о сути исторических исследований, а сколько в формулировке понятия исторического мышления казахстанского общества и тех изменениях, которые произошли за последние годы. «Кризис жанра» казахстанской исторической науки, по определению С.Ф. Мажитова (что и во времена М. Блока), это обвинения историков в бесполезности или неактуальности действий: мы мало пишем на тему современности [22]. Очевидно, что в наши дни все большую актуальность приобретает современная история [23]. Важно осознавать, как подчеркивал еще Э. Трёльч, что повторение одной и той же задачи, при изменении средств ее решения или попытке нового толкования, или просто как критика точности предшественника, ведет к появлению необозримого количества исторических исследований, которые время от времени, приходится перерабатывать, собирать и как бы кодифицировать.
Применительно же к историческому познанию и исторической науке современной эпохи, отмечал И.Д. Ковальченко, теоретико-методологический синтез – непременное, безусловно необходимое условие преодоления того кризиса, к котором она оказалась в последние десятилетия. Этот кризис охватывает... вообще мировую науку. Под кризисом мы имеем ввиду, в данном случае не застой или упадок в ее развитии (как это чаще трактуется), а такую поляризацию теоретико-методологических взглядов и подходов, а следовательно, и конкретно-исторических концепций, которая во многих аспектах разрывает единство коренной сущности исторического познания. Только синтез теорий, подходов и методов и конкретно-научных концепций, является органическим компонентом в развитии науки [24, с. 454].
Тут можно выделить две составляющие, которые способны выступить интегративной основой для казахстанской историографии: это признание расширения проблематики исторических исследований как важнейшего показателя прогресса исторической науки и на этой базе формирование новых исторических субдисциплин. Очевидно, что теоретико-концептуальной основой будет выступать исследовательский потенциал анналистов, как ее основоположников М. Блока и Л. Февра, так и поздних представителей Ф. Броделя и Ж. ле Гоффа. Если же трактовка исторического процесса учеными, причастными к «школе Анналов» на всех этапах ее существования, отличалась критикой представлений
42
об истории как событийно-описательной или «объясняющей», то в отличие от французской исторической школы, гносеологическая рефлексия казахстанских исследователей нам представляется как гармоничное сплетение идей постмодернизма, синергетики, и собственно «школы Анналов». Последнее, в свою очередь, позволит иначе взглянуть на предметное поле исторических исследований и, как следствие – изменение отношения исследователя к источникам, как гносео-эвристическим и культурологическим установкам прошлого, что уже получает место в историко-источниковедческих коллективных [25] и монографических [26] исследованиях.
Предпосылки идеи феноменологической интерпретации источника можно обнаружить в концепции И.Г. Дройзена, метод которого тесно связан с герменевтическим подходом к исследованию письменных источников и эпистолярного жанра. Представление об историческом источнике как «продукте человеческой психики» и соответственно вытекающем из этого особом отношении к носителю информации, породило нетрадиционные представления историков-источниковедов как к процессу исследования, так и способам формирования комплекса источников о прошлом и отношения к ним исследователей. Если же гносеологические принципы исторической феноменологии наиболее целостно представлены именно в учении А.С. Лаппо-Данилевского, исследовательский метод которого базируется на критериях исторической герменевтики, то выработка концептуальных представлений антропологического поворота в истории принадлежит И.Г. Дройзену. Главной заслугой ученого перед источниковедением выступает обоснование им тезиса о том, что конечный результат всякого исследования, следовательно, главная задача истории, это не установление законов истории, а выявление законов исторического познания и знания. Если в первом случае историк стремится своим исследованием раскрыть механизм функционирования общества в конкретно-исторических условиях и времени, тем самым решая прикладную историческую задачу, то во втором случае важнее установление логической связи между двумя типами знаний: современности и того знания, которое пытается донести до исследователя источник. Имя немецкого ученого XIX века для казахстанских исследователей относительно мало знакомо. Отдельные работы отечественных историков по теоретическим проблемам науки основаны на идеях русской историографической традиции. Между тем, концепция ученого выступает одной из начальных предпосылок формирования сразу нескольких направлений и подходов в современной исторической науке: феноменологический, психологический, микроистория, устная история, интеллектуальная история. Влияние идей ученого можно также обнаружить в трудах историков школы Анналов.
Метод также тесно связан с герменевтическим подходом к исследованию письменных источников и эпистолярного жанра в истории [27, с. 4-18]. Предложенная технология исторического исследования представляет собой оригинальную методику научной эвристики. Еще при жизни сокращенный вариант его «Историки...» вышел в 1858 году, затем его лекции были изданы в Германии в 1936 году. Продолжительное время его концепция рассматривалась в контексте идей основоположников французской школы Анналов. Ученый сформулировал свой труд как исследование в познании исторического мышления и способов его изучения. Изложенное в форме лекционного курса, рецепторный характер изложения, тем не менее, охватил целый комплекс вопросов теории и методологии исторической науки. При этом особое внимание ученого уделяется представлению о цели исторической науки – как понимание путём исследования: «…историческое понимание можно сравнить с тем, как мы понимаем человека, говорящего с нами», когда это понимание обеспечено:
– имеющимся в наличии материалом для исторической эмпирии;
– способом, при помощи которого можно получить результаты из этого исторического материала;
– отношением к реалиям, объяснить которые пытается исследователь» [28, с. 60].
В своем единстве вышеперечисленное дает представление о фундаментальном положении истории: «то, что она хочет узнать о прошлом, она ищет не в нём, а в том, что из него ещё имеется в наличии, и тем самым, в какой бы то ни было форме, доступно эмпирическому ощущению»
[28, с. 62]. Но однако не все из прошлого есть предмет исследования историка: им выступает социально значимое поведение людей, именуемое «волевыми актами». Задача исследователя выделить их из канвы событий. Последние, в своей совокупности по отношению к историческим условиям и времени, есть факты истории: «исторический факт, помимо средств, связей, условий, целей, которые действовали все одновременно, является комплексом волевых актов…, которые как таковые минули вместе с настоящим, которому они принадлежат, имеются лишь ещё в остатках того, что тогда было сформировано или сделано, или проявляют себя во взглядах и воспоминаниях» [28, с. 470].
Однако реконструирование фактов, самих событий не является целью или результатом работы.
43
Задача историка выделена как интерпретация механизмов социального поведения: «следует расширить, дополнить, исправить наше вначале узкое, фрагментарное, неясное представление о минувших временах, наше понимание их, развивать и преумножать их согласно всё новым подходам; создавать не картины прошлого или образы того, что давно минуло…, а обогащать и преумножать наш мир мыслей, познавая и аргументируя непрерывность нравственного развития людей»
[28, с. 70]. В представлении немецкого методолога исследовательское кредо выглядит как поворот в сторону изучения социальной психологии как внутреннего механизма функционирования и поведения общества.
На этом фоне достаточно симптоматичными выглядят различные толкования о самом предмете истории. Еще в конце 1980-х начале 1990-х гг. прошли серьезные теоретические дискуссии в ряде международных академических изданий: «History and Theory», «American Historical Review» [29, с. 214-223]. Предметный разговор не обошел и русскоязычный сектор научных журналов: «Общественные науки и современность», «Отечественная история» и другие.
Поиск новых алгоритмов изучения прошлого определил формирование современных установок сознания ученых-гуманитариев. Пожалуй, этим можно объяснить смену номотетического подхода в исторических исследованиях, представленного в советской историографии марксисткой его интерпретацией по преимуществу исследовательским выбором феноменологического направления исторического исследования – попытке понять человека прошлого и в этой плоскости проводить интерпретацию исторического явления. Центральной проблемой стало изучение человека во всем многообразии его проявлений. В качестве методологии выступает положение цивилизационного подхода о выявлении самоценности общества, его места в мировой истории и культуре. Примером реализации этой исследовательской парадигмы можно назвать целый ряд научных исследований в отечественной историографии [30-34]. Обоснование национальной модели исторического сознания путем интерпретации своего прошлого через, автохтонные механизмы исторического поведения нации [35, с. 8, 12-25], следует рассматривать как расширение вектора культурно-исторических и антропологических исследований. «Материальные условия далеко не исчерпывают сущность нравственного мира, и их никак не достаточно для объяснения этого мира, и кто полагает, что может объяснить его материальными условиями, тот теряет или отрицает здесь самое что ни на есть главное» [28, с. 52]. Ученый не проводит четких границ между настоящим и прошлым. Более того, прошлого, как некой объективной субстанции, дистанцировавшись от которого исследователь имеет возможность изучения, не существует. «Наука истории есть результат эмпирического восприятия, опыта и исследования. Всякий эмпиризм основывается на «специфической энергии» органов чувств… Всякое эмпирическое исследование …может быть направлено только на то, что непосредственно присутствует в настоящем для чувственного восприятия. Данное исторического исследования есть не прошлые времена, ибо они прошли, а еще непреходящее, оставшееся от них в нашем Теперь и Здесь, пусть это будут воспоминания о том, что было и прошло, или остатки бывшего и происшедшего» [28, с. 459]. Этой же цели служат и исторические источники, «где авторы мысленно обращаются к вопросам своего времени…, чтобы на основе своего мировосприятия, своих исторических взглядов проком¬мен¬тировать их» [28, с. 126].
Источниковедению, как методу истории, уделяется главное место в процессе исследования. Заслуга ученого перед нынешними исследователями уже только в том, что классические каноны процедуры источниковедческой эвристики были самым подробным образом рассмотрены, описаны и разобраны на конкретных примерах из всемирной истории в его «Историке…»: этому посвящена большая часть труда. На источниковедении выстроена сюжетная линия, при этом эксперимент как бы изначально заложен в эвристике: является ли истинным то, что верно? [28, с. 199].
В историческом исследовании нет объективных фактов в их реальности. То, что происходило, лишь восприятием историка понимается и объединяется как связный процесс, как комплекс причины и следствия, цели и исполнения, одним словом, как один факт, но те же самые детали другие могут воспринять иначе, связывая их с другими причинами, следствиями или целями. Все источники являются определёнными мнениями о событиях: «источник даёт лишь то, что присуще ему, а полагать, что данные источников – это и есть история, противно нашей науке». Соответственно, первоисточники являются первым историческим восприятием, первым историческим пониманием. Именно поэтому интерпретация занимает центральное место в исследовании, чтобы «из их комментария и толкования, из их... понимания исследовать то, что ещё можно распознать в них о фактах» как реализованных «волевых актах» людей прошлого. Д. Н. Узнадзе, автор теории установки в социальной психологии
44
полагает, что язык выполняет функции объективной окружающей действительности. «В этом случае не окружающая нас действительность, не фактически действующая на нас ситуация является фактором, непосредственно определяющим возникновение установки, а только вербально опосредованная форма действительности. …Вопрос в том, …какого рода действительность имеет он в виду в выражениях, что он хочет выразить своим словом» [36, с. 170].
Сознание обеспечивает отражение внешнего мира, возможность целеполагающей деятельности, контроль и управление поведением личности, степень самосознания или способности отдавать себе отчет в том, что происходит в окружающем мире [37, с. 122]. Деятельность, выступающая как продукт сознания, направленного на удовлетворение определенных потребностей, тем самым получает непосредственное отражение в мотивах. Х. Г. Гадамер отмечал, что «истинная проблема историка заключается в том, чтобы проникнуть в мысль носителя истории, деятельность которого он исследует, «воспроизвести в своем сознании изучаемые им мысли», что определенно связано с психологией и герменевтикой [38, с. 545-546]. В исторических источниках это получает воплощение при построении логических связок в сюжетной линии. Л. Голдстайн в «Историческом знании» связывает подобный подход с логическим направлением, «извлечением» фактов из языковых конструкций исторических текстов [39, с. 189]. В отличие от естественных наук, история не имеет в арсенале средств эксперимента: даже самое основательное исследование может получить только фрагмент, отблеск прошлого. Но развитие идеи в истории можно проследить, даже имея фрагментарный материал. Таким образом, историк получает не образ происшедшего самого по себе, а образ его восприятия и мысленной переработки [28, с. 445]. Иначе говоря, воссоздание цельной картины исторического прошлого всегда основано на отрывочных, дискретных сведениях, получаемых из исторического источника как «реализованного продукта человеческой психики» [40, с. 54]. Последним, собственно, и объясняется, стремление к выведению особых, в отличие от естественных наук, критериев научности исторического исследования. «Поскольку субъективизм («наполнение определенным смыслом... фактов и событий прошлого»), ...чаще всего расходится с объективным ходом общественно-исторического развития, постольку объем истинного объективного знания... будет относиться лишь к фактам, отражающим явления реальности, а не к ее сущности», – писал И.Д. Ковальченко [41, с. 260]. У Н.И. Кареева это выражено через заключение о потребностях человеческого ума создавать различные теории для объяснения совершающихся явлений в окружающей действительности [42, с. 44].
Общей платформой для озвученных концепций выступает постулат об отсутствии четкой дистанцированности, субординации в системе субъект-объектных отношений в процессе исторического исследования. «…Величайшей опасностью и трудностью для исторического восприятия всегда является то, что мы непроизвольно подгоняем взгляды и условия прошлого к нашему собственному настоящему и передаем, таким образом, наше понимание прошлого» [28, с. 237]. Признавая взаимную связь и обусловленность совершающихся в общественной жизни событий, М. Блок мотивировал необходимость исторического подхода ко всем социальным явлениям, рассматривая историю как совокупность эволюционных изменений. Утверждение о том, что в исследовании социальной эволюции выражается суть исторического мышления, обосновывает необходимость изучения исторического многообразия социальной действительности [43, с. 27].
Эволюция машиночитаемых источников в новый, электронный формат и обособление последних как самостоятельной формы источников, расширяет информационные координаты исторических исследований. Пристальный интерес, проявляемый государством и обществом современного Казахстана к его истории, особенно актуализирует постановку вопроса анализа исторического процесса как многовариантной интерпретации исторической действительности. В этом контексте электронный источник отражает многообразие информационного потока о процессах и явлениях в современной истории Казахстана, выступает репродукцией состояния и динамики исторической компоненты, содержательно отраженной во множестве однопорядковых, взаимообусловленных векторов синергий посредством ее материализации через цифровую среду.
__________________________________________________
Литература
1 О Стратегическом плане развития Республики Казахстан до 2020 года. Указ Президента Республики Казахстан от 1 февраля 2010 года № 922 // Казахстанская правда. – 2010. – 2 февраля.
2. С.К. Мырзалы, Р.С. Жаркынбаева, А.С. Абдирайымова. Независимость как философская категория и социально-политическая ценность общества // Отан тарихы. – 2011. – №4. – С.15-24.
3 Мажитов С.Ф. Прогулки по лезвию ножа // Эксперт Казахстан. – 2009. – – №36 (227). – 21 сентября.
4 Актуальные проблемы исторической науки Казахстана: Материалы международной научно-практической кон45
ференции, посвященной 80-летию академика НАН РК Асылбека М.Х. – Алматы: Изд-во КазНПУ им. Абая, 2009. – 1041 с.
5 Историческая наука в социально-политическом и идеологическом контекстах советской и постсоветской эпох: историографические исследования и публикации второй половины 1980-х-2005 гг. // Россия и современный мир. – 2006. – №1. – 27 марта.
6 Цели ООН в Казахстане в области развития на пороге тысячелетия. – Алматы: Taіmas Prіnt House, 2002. – 80 с.
7 Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учебное пособие / И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. – М.: Изд-во РГГУ, 1998. – 701 с
8 Гречихин А.А. Общая библиография: Учебник для вузов. – М.: Изд-во МГУП, 2000. – 588 с
9 Давлетшина Н., Муравьев В. Электронные источники: возможность интерпретации истории как многомерного исторического процесса // Информационный бюллетень АИК. – 2002. – № 30. – С. 101-103
10 Губер А.А. Московский конгресс историков (Москва, 16-23 августа 1970 года) // Вопросы истории. – 1970. – № 3. – С.4-6.
11 Иванов В.В. Соотношение истории и современности как методологическая проблема. – М.: Наука, 1973. – 288 с.
12 Проблемы методологии изучения и преподавания современной истории: Материалы международной конференции / МГУ им. М.В. Ломоносова, Академический учебно-научный центр РАН-МГУ-МГИМО; Фонд современной истории. – М.: Воентехиниздат, 2009. – 384 с
13 Кроче Б. Теория и история историографии. – М.: Языки русской культуры, 1998. – 192 с
14 Пихоя Р.Г. О некоторых аспектах «историографического кризиса» или о «непредсказуемости прошлого» // Новая и новейшая история. – 2000. – №4. – С. 15-28.
15 Гуревич А.Я. О кризисе современной исторической науки // Вопросы истории. – 1991. – №2-3. – С. 21-36
16 Атабаев Қ.М. Деректану ғылымының дамуы – төл тарихымызды өз дәрежесінде зерттеудің басты факторы // Қазақстан жоғары мектебі. – 2002. – №2. – 57-61 бб.
17 Атабаев К.М. Реформа жасалмай, отандық тарих оңалмайды: Қазақстан тарих ғылымын реформалау арқылы түбегейлі қайта құрудың теориялық-методологиялық негіздері мен жолдары // Қазақ тарихы. – 2007. – №1. – 3-10 бб.
18 Каражан К.С. Биылғы жылдан бастап Отандық тарихты зерттеу тоқтатылатын болды // Айқын. – 2007. – 27 қаңтар.
19 Құнапина Қ.Қ. Қазақстан тарихы оқулықтары қазіргі заманға сай ма? // Айқын. – 2006. – № 215. – 17 қараша. – 132-139 бб.
20 Мұхатова О.Х. Тарихнама ғылымы: теориялық-методологиялық негіздері және зерттеу үлгілері: оқу құралы. – Алматы: Қазақ университеті, 2009. – 186 б.
21 Садвокасова З.Т. Некоторые актуальные проблемы отечественной истории // Материалы II международной конференции «Научный прогресс на рубеже тысячелетий – 2007». – Днепропетровск, 2007. – С. 17-22.
22 Мажитов С.Ф. Прогулки по лезвию ножа // Эксперт Казахстан. – 2009. – №36 (227). – 21 сентября.
23 Свети в веках, народа путеводная звезда! [о ходе реализации Государственной программы «Культурное наследие»] // Казахстанская правда. – 2008. – 14 июня.
24 Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. – Изд. 2-е, доп. – М.: Наука, 2003. – 486 с.
25 Савельева И. М., Полетаев А. В. История и время. В поисках утраченного. ¬– М.: Языки русской культуры, 1997. – 797 с.
26 Савельева И.М. Обретение метода // Дройзен Иоганн Густав. Историка. Лекции об энциклопедии и методологии истории. – СПб.: Владимир Даль, 2004. – С. 4-18
27 Дройзен И.Г. Историка. Лекции об энциклопедии и методологии истории. – СПб.: Владимир Даль, 2004. – 579 с.
28 Кунина А.Е. Проблемы методологии в журнале «История и теория» (США) // Новая и новейшая история. – 2001. – № 5. – С. 214-223.
29 Есмағамбетов К.Л. Әлем таныған тұлға: М. Шоқайдың дүниетанымы және қайраткерлік болмысы. – Алматы: Дайк-Пресс, 2008. – 504 б.
30 Қинаятұлы З. Қазақ мемлекеті және Жошы хан. – Астана: Елорда, 2004. – 344 б.
31 Мажитов С.Ф. Историк Ермухан Бекмаханов. – Астана: Фолиант, 2005. – 264 с.
32 Ермұқанов Б. Қазақстан: тарихи-публицистикалық қөзқарас. – Алматы: Ғылым, 2000. – 248 б.
33 Современное состояние и перспективы развития исторической науки Казахстана и России: Сборник материалов международной научно-практической конференции / Под ред. С.Ф. Мажитова. – Алматы: Тарих тағылымы, 2008. – 424 с.
34 Назарбаев Н.Ә. Тарих толқынында. – Алматы: Атамұра, 2003. – 288 б
35 Узнадзе Д.Н. Психология установки. – СПб.: Питер, 2001. – 416 с.
36 Миронов Б.Н. История в цифрах: Математика в исторических исследованиях. – Л.: Наука, 1991. – 167 с.
37 Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики / Общ. ред. и вступ. ст. Б.Н. Бессонова. – М.: Прогресс, 1988. – 704 с.
38 Ракитов А.И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. – М.: Политиздат, 1982. – 302 с.
39 Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Методология истории: Учебное пособие. – М.: Изд-во РГГУ, 1997. – 72 с.
40 Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. – М.: Наука, 1987. – 438 с.
41 Кареев Н.И. Введение в изучение социологии. – Спб, 1897. – 419 с.
42 Иванов В.В. Соотношение истории и современности как методологическая проблема. – М.: Наука, 1973. – 288 с.
