Карьера Жукова знала множество взлетов и падений. Когда казалось, что Жуков, находясь на высоком посту, обладает практически неограниченными полномочиями, судьба преподносила ему неожиданные сюрпризы. За его поразительные успехи в военных действиях он получил прозвище «Маршал Победы». С другой стороны его обвиняли в жестокости, бонапартизме, в то время как другие отзывались о нем, как о мудром военачальнике, настоящем герое, который стремился служить своему народу. В своих воспоминаниях он писал «Я прожил жизнь с сознанием, что приношу пользу народу, а это главное для любой жизни».

Его называли одним из немногих, кто осмеливался спорить со Сталиным и прямо высказывать свое мнение. Его популярность у народных масс раздражала и пугала Хрущева, и Жуков поплатился за это длительной опалой. Оба генеральных секретаря ЦК КПСС отдаляли от себя Жукова, боясь его авторитета, эти процедуры принимали крайне унизительные формы. В 1946 году Сталин публично оскорбил маршала, лишил его должности главнокомандующего сухопутными войсками и замминистра Вооруженных Сил, отправил служить во второстепенный военный округ. На пленуме его вывели из ЦК. На даче провели обыск. У Жукова случился инфаркт.

Уже в детстве Жуков проявлял такие черты как трудолюбие и тяга к знаниям. Несмотря на то, что его позднее обвиняли в том, что он не прошел полное обучение, Жуков занимался самообразованием. Он принимал мудрые решения, порой основываясь на интуиции, которая придавала ему внутренней уверенности в предпринятых действиях больше чем крупные трактаты по военному искусству. Кроме того Жуков шел всегда до конца, не щадя ни себя, ни своих солдат. Он видел конечную цель, которую нужно было достигнуть, пренебрегая понятиями «хорошие» и «плохие» средства.

В октябре 1957 года министр обороны маршал Жуков был снят со всех должностей и лишен своего поста. Хрущев видел в своем недавнем защитнике угрозу, и хотел отдалить от себя. Событий полувековой давности разворачивались в  отсутствие маршала, его командировали  в Югославию и Албанию.

Но была более важная причина для увольнения Жукова, кроме личных фобий Хрущева. По злой иронии судьбы совсем незадолго до отставки, предпринятой Первым секретарем ЦК КПСС, Жуков в том же году выступил в защиту своего обвинителя на июньском пленуме, когда Маленков, Каганович, Молотов и другие хотели сместить Хрущева. В тот момент Хрущев вместе с благодарностью почувствовал опасения, а  главная партийная элита уже окончательно убедилась, что Жуков не позволит им использовать армию в качестве орудия получения и удержания власти по своему усмотрению. У них были разные взгляды на предназначение армии, а властная прослойка стремилась и по-своему использовать ее.

Георгий Константинович Жуков был членом высшего партийного органа, поэтому его устранение от дел не могло проходить за кулисами, только по самовольному решению президиума ЦК. Чтобы придать процессу видимость законности и обоснованности, было проведено несколько собраний партии, военных тоже «обрабатывали», внушая им опасность и вину маршала. Члены и кандидаты в члены президиума ЦК намеренно сообщали коммунистам ложную информацию о Жукове, не гнушаясь никакими инсинуациями.

Знаменитому октябрьскому пленуму предшествовала встреча партийного актива центральных управлений Министерства обороны СССР, Московского военного округа и Московского округа ПВО 22−23 октября, на которой Хрущев пытался прощупать почву для предстоящего замысла, иначе говоря это была генеральная репетиция уже вынесенного решения. Хрущев тогда решил окончательно обвинить министра обороны, так как подспудная работа была проведена. Жукову инкриминировали планы оторвать армию от партии, по которым он стремился поставить себя между военнослужащими и ЦК. Никита Сергеевич фактически заставил, если не поверить, то признать вину маршала.

Обсуждение проходило закрыто без главного виновника, так как политическая верхушка знала, что публичные дискуссии о Жукове выявили бы искусственность и абсурдность обвинений.   

Когда Жуков вернулся в Москву, его уже ждали у аэродрома. Там он и услышал о начатом против него процессе. Жуков отрицал свои планы уничтожить влияние партии на военную инфраструктуру, но признался, что совершил ошибки, тем самым принизив роль партийно-политической работы. Маршал вспомнил, как был выведен из ЦК при Сталине, но те обвинения он назвал совершенно необоснованными, тогда как Хрущеву он пообещал исправить свои ошибки. Но это «покаяние» ему не помогло. Жукова боялись, он мешал самоволию партийной верхушки ЦК КПСС. Особенно на его вине настаивали Булганин, Суслов, Брежнев, Игнатов. Был объявлен указ о снятии Жукова с поста министра обороны – текст указа был подготовлен заранее.

Хрущев основательно подготовился, и Жуков не мог противостоять системе, навалившееся на него всей мощью. На октябрьском пленуме учли мнение 262 членов ЦК, кандидатов в члены ЦК и членов Центральной ревизионной комиссии, было также несколько десятков секретарей обкомов партии, заведующих отделами и ответственных работников аппарата ЦК КПСС, заручились поддержкой 60 высших военачальников.

За очевидное свидетельство преступления взяли учрежденный лично Жуковым спецназ, который представлял собой школу диверсантов с около двумя тысячами подопечными.  

Школу посчитали личным резервом Жукова, который тот мог бы использовать в антипартийных целях. Маршал заявил, что это не было тайным предприятием, он устно уведомил Хрущева о создании школы. Согласно стенограмме заседания Хрущев не смог опровергнуть это заявление.

Жукову припомнили и слова, сказанные незадолго до пленума в июне, когда он встал на защиту руководителя ЦК. Когда оппозиционные Хрущеву члены президиума ЦК хотели выяснить, возможно ли использовать армейские части для разрешения кризисной ситуации в свою пользу, маршал заявил: «Без моего приказа ни один танк не тронется с места». Тогда самоуверенное высказывание маршала спасло Хрущева, но спустя несколько месяцев, первый секретарь ЦК благополучно забыл об этом.

Члены ЦК КПСС возмущались: «Оказывается, танки пойдут не тогда, когда ЦК скажет, а когда скажет министр обороны». Слова Жукова, прямо говорившее о его огромном, почти абсолютном влиянии на военные силы и народ, расценили как проявление «бонапартистских» настроений и планов маршала. Но в таком случае, что мешало Жукову в тот момент взять власть в свои руки, если у него были такие планы?

Участники Пленума не позволили бывшему министру обороны перейти в академию Генерального штаба – он вышел на пенсию.

Только спустя семь лет, когда Хрущеву понадобилась поддержка Жукова, он позвонил маршалу, признав, что того оговорили. Но, разумеется, этот звонок не был совершен только для того, чтобы реабилитировать Георгия Константиновича. Хрущев терял авторитет  в партии, ему снова нужна была поддержка и защита национального героя, пользующегося популярностью у народных масс. Но процесс уже был запущен,  если бы Жуков оставался министром обороны, противники Хрущева не могли бы рассчитывать на помощь армии.

История повторилась – заговор был совершен, когда Хрущев уехал из Москвы.

12 октября Брежнев позвонил Хрущеву и потребовал его срочного возвращения для якобы обсуждения сельского хозяйства. Первого секретаря ЦК КПСС вынудили уйти на пенсию.  При Брежневе Жуков оставался пребывать в опале.