В силу конкретных исторических условий проявляется возможность языку одного из племен, вернее диалекту или даже наречию, занять ведущее значение. Конкретные своеобразия, часто почти неуловимые и с трудом прослеживаемые исследователем, влияют и определяют особенности отдельных языков. К таким особенностям, трудно уловимым, относится вопрос об истории разделения тюркских языков на так называемые «джекающие» и «йокающие» группы. К первой группе относятся, наряду с киргизским, отчасти узбекский и казахский языки и другие.

Здесь важно отметить, что по отношению к казахскому языку следует лучше употреблять термин «жекающий», а не «джекающий». Поэтому мы, говоря о древних формах, употребляем определение «джекающий», но, затрагивая казахский язык, - «жекающий». Итак, так как на территории Средней Азии к жекающим языкам относится в частности язык казахский, то естественно возникает вопрос о древнейших элементах этого языка, ибо история языка показывает, в частности, путь этнического формирования некоторых среднеазиатских тюркских народов, в том числе и казахов. Настоящая статья посвящена небольшому вопросу - обратить внимание на жекающие формы языка для западно-тюркского каганата VI-VIII вв. 

Западно-тюркский каганат, занимавший территорию в частности и Южного Казахстана, был в известной политической оторванности от восточного дома тюрок. Несмотря на ряд попыток со стороны восточных (монгольских) тюрок подчинить себе западных тюрок, последние сравнительно мало были связаны с восточным домом, часто выступая открытыми их противниками. Возможно, что этнически они также были отличны. Для выяснения последнего вопроса огромную роль имеют свидетельства языка. Как бы их мало ни было, они достойны особого внимания. Мы попытаемся показать отличия в произношении (и написании) двух терминов из западного и восточного домов тюрок, отражающих йокающий (восточный) и джекающий (западный) диалекты тюркского языка. Речь идет о терминах «joγ» и «jabγu».

Наличие джекающих форм в древнетюркских языках уже отмечалось в литературе. Наиболее отчетливо поставил этот вопрос Н. Поппе. Так, он писал, что звук -у в ранние периоды заменен звуками 'd и -j . Таковы, например, названия реки Урал у Менандра ('dayïq или *jayïq), титул ябгу у тохаристанских тюрок VII в. христианской эры (*dabγuya или *jabγuya). К таким языкам, у которых вместо у стоит 'd или j, принадлежат киргизский, шорский, сагайский, древнеякутский и булгарский языки. Таким образом Н. Поппе определенно высказался за принадлежность этих двух форм к джекающему диалекту. В сноске он отмечает еще и третье слово «уоγ», которое нашло свое отражение в форме у Менандра.

К слову, в литературе отмечалось наличие у древних авторов джекающих форм, правда, без каких-либо особых заключений. Например, есть указание Н.И. Ашмарина на древние формы у Птолемея и у Менандра, которые соответствуют тюркским Jajык или Пajык («Бѵлгары и Чуваши», 1902). В качестве исторического примера перехода d'>j приводил J. Marquart слова , сравнивая с древнетюркским joγ и географический термин (Marquart, «Kultur und sprachgeschichtliche Analekten Ungarische Jahrbücher»). Об этом же было сказано в работе В. Бартольда «12 Vorlesungen über die Geschichte der Türken Mittelasiens».

Ниже будет попытка проверить и подкрепить это положение о наличии на территории, главным образом, древнего Казахстана и Киргизии тюркских племен с джекающими диалектами, отразившихся в немногих словах, дошедших до нас в передаче греческого, армянского, арабского, персидского и китайского языков - в исторических источниках. Эти немногочисленные факты интересны уже потому, что устанавливают древнейшую дату формирования джекающих диалектов, т.е., в частности, жекающих казахского языка.

Перейдем к разбору термина «joγ».

Описывая похоронный обряд у тюрок в связи со смертью западно-тюркского кагана, Земарх, византийский посол, прибывший к тюркам в конце VI в. (568 г.), назвал всю церемонию термином . Приведенный Менандром этот термин имеет для нас особый интерес. Под этим термином скрывается тюркский термин «joγ», обозначающий в древнетюркском языке похоронную процессию. В древнетюркском языке княжеских памятников Монголии мы имеем неоднократное упоминание этой формы. Примеры следующие:

Из приведенных примеров следует, что под термином «joγ» надо понимать похоронный ритуал в связи со смертью кагана. Переданная Менандром форма есть слово «joγ», по-видимому, в джекающей форме. Это явление отмечалось уже неоднократно, как мы выше показали. Вряд ли необходимо доказывать, что язык орхонских надписей был языком йокающим и что поэтому буква передает звук j , а не ζ. Достаточно указать на слова типа - «луна» в такой форме, как = kün aj, , и т.д., где наличие этой буквы в середине и в конце слова доказывает как будто невозможность ее произношения как аффриката ζ. Таким образом следует транскрибировать «joγ», и термин , который мы будем ниже разбирать, следует транскрибировать «jabγu».

Так как греки могли в случае начального j в слове «joγ» передать его графемами своего языка, то передача начального согласной дельтой является, по-видимому, не ошибкой, а закономерностью в виду иного согласного вначале слова. Это был, вероятно, аффрикат ζ, который получил в качестве эквивалента δ в слове .

В закономерности замены начального j-d или ζ убеждают нас не только эти примеры, но и немногие другие, которые, несмотря на малочисленность, очень убедительны и как будто не знают исключений. Примеры эти связаны с термином ябгу, на который в тюркологической литературе меньше всего обращали внимания.

Термин ябгу засвидетельствован и в армянских источниках, например у Моисея Каганкатуйского. Так, он сообщает, что «в несчастный год умерщвления Хосрова, тот, о котором мы выше упомянули, Джебу Xакан, выступил с сыном своим. Никто не мог сосчитать числа войск его» («История Агван» в переводе К. Патканова, 1861). Сын Джебу хакана был некий Шат. Шат в разговоре с католикосом говорит: «Я поклянусь тебе жизнью отца моего, Джебу хагана». Тюркологу нетрудно заметить в этих так называемых собственных именах два известных тюркских титула - ябгу и шад. На это в свое время указал Эдуар Шаванн, попытавшийся отождествить Джебу хагана с Тун-шеху в своем труде «Documents sur les Tou-kiue (Turcs) occidentaux» (1903).

Однако сейчас интересует вопрос не исторический, а лингвистический. Форма Джебу указывает на дентальный аффрикат ζ в слове «ябгу», т.е. в армянском источнике дана диалектическая разновидность термина ябгу. Характерно, что это не случайное отражение «иностранного» слова в армянском источнике, ибо, во-первых, этот термин встречается и в данном источнике - «Истории Агван» - неоднократно и, во-вторых, этот термин наблюдается и в других источниках в той же характерной форме, или в известных отклонениях. Отклонения во всяком случае остаются в плане различной передачи начального аффриката. Мы имеем в виду, например, форму Тчепетух или Джембу у Себеоса в труде «История императора Ираклия» (перевод Патканова, 1862).

Учитывая, что в древнеармянском языке имелись все возможности для передачи начального j и то, что в йокающей форме термин «ябгу» в источниках о западном каганате нигде не сохранился, можно утверждать, что форма «Джебу» - закономерная передача известного термина социального порядка из джекающей языковой среды. К слову, в труде H. Mарра «Грамматика древнеармянского языка» (1903), сказано: формы , цитированные выше в русском переводе, как Тчепетух, Джембух, или Джебу, в подлиннике начинаются с букв χ и ζ которые Н.Я. Марр транскрибирует: в первом случае ț произношением «ч» и во втором ḓ с произношением «дж». Неслучайным поэтому является и передача термина «ябгу» в арабских источниках. В арабском языке термин ябгу фигурирует опять-таки как термин джекающий, а не йокающий. 

H. Поппе относил эту форму к свидетельствам джекающего наречия («Altaisch und Yortürkiscb. Ungarische Jahrbücher»). Арабы, как писал В. Бартольд «в отчете о поездке в Среднюю Азию с научной целью 1893-1894 гг.», дают такую форму не только для тохаристанских тюрок, но и для карлукских ханов.

Любопытные свидетельства существования джекающего наречия на древней территории Казахстана запечатлены в рассказе Гардизи о карлуках. В этом рассказе фигурирует опять разбираемый термин ябгу. Приведем интересующие нас места.

«О халлухах рассказывают, что этот Халлух был одним из тюркских начальников. (Эти тюрки) переходили с места на место; мать Халлуха сидела на лошади. Место было пустынным; один из слуг Халлуха подошел к матери Халлуха, хотел овладеть ею и схватил ее, женщина прогнала его с угрозами; известно, что тюркские женщины очень нравственны. Увидя это, слуга испугался, убежал и пришел в страну тогузгузов, во владения хакана. Один из людей хакана нашел его в месте охоты, в суровой местности, прикрытого двумя кусками войлока; он дал ему имя Ябагу. Потом он привел его к хакану; хакан, узнав о его приключении, собрал всех людей Халлуха, бывших в его владениях, и тотчас назначил этого Ябагу начальником над ними; тому племени он дал название Ябагу Халлух».

К этому отрывку, вернее к упомянутому термину Ябагу, В. Бартольд делает примечание следующего содержания: «Титул карлукских ханов, у арабских географов Джабгуе, так же у Гардизи, см. ниже. Произношение слова «джабгуе» указано у Самани. Тот же титул мы, очевидно, имеем в слове Ябгу орхонских надписей.

В этой легенде титул, по-видимому, производится от глагола япмак (покрывать)».

Действительно, в этом же отрывке мы читаем: «первым из халлухов сел на престол Илмалмасын Джабгу».

Приведенные места из персидского автора XI века исключительно интересны для поставленной темы. В самом деле, из племени карлук некто бежит к токуз-огузам (племенам йокающего диалекта) и получает титул Ябагу-Ябгу, который зафиксирован Гардизи совершенно точно, согласно диалекту токуз-огузов, в форме .

От этого карлукского беглеца происходит поколение (внутри токуз-огузов), которое получает (от тогуз-огузов) название - . В обоих случаях термин «ябагу», поскольку его происхождение связано с племенами йокающей группы языков, закономерно в персидской передаче начинается с . Когда же речь идет о непосредственно карлукских ханах, то последние в тексте Гардизи передаются в форме , т.е. в той форме, в которой, как мы выше показывали, отмечают этот термин все авторы для западного каганата. Т.е. когда идет речь о термине, происхождение которого связано с джекающими говорами, то начальная фонема не , а . В. Бартольд полагал, как мы выше цитировали, что термин связывался «народной этимологией» с глаголом «япмак». Предположим, что здесь возможна такая этимологизация этого термина (в чем можно сильно сомневаться и считать указание в предании, что человек был найден под войлоком, натяжкой для объяснения его прозвища-титула), то все равно в древнетюркском языке мы имеем глагол япмак(?), например, в тексте Могилян Хана в форме .

Однако нам кажется, что правдоподобнее признать то, что 1) отличие титула беглеца, поскольку он фактически передает токуз-огузское происхождение, от титула карлукского хана (форма и ) и 2) социальное различие этих ябгу - обе эти причины привели в предании к измышлению события, дающего возможность этимологизировать первый термин.

Отрывок по Гардизи о карлуках ценен тем, что показывает фонетические различия в произношении одного социального термина, происходящего из двух разных наречий тюркских языков. Термин лишь подчеркивает выше выдвинутое положение об отличном строе языка западно-тюркского каганата и указывает не на случайное, а закономерное явление формы .

Весь этот скромный запас аргументов в пользу сравнительно древнего происхождения джекающих форм тюркских языков, казалось бы, нарушала одна еще передача термина ябгу. Имеем в виду китайский язык. Термин ябгу обычно передавался в китайском языке, согласно переводам И. Бичурина и Эдуара Шаванна, в форме Ше-ху (Che-hou). Характерно, что эта форма употреблялась одинаково для передачи термина «ябгу» и западных и восточных тюрок. Получалось нарушение намеченных нами утверждений. Правда, можно было бы предполагать, что народы, сталкивавшиеся с тюрками с запада, восприняли и запечатлели форму, впервые ими встреченную, т.е. джекающую (греки, арабы, армяне, персы), тогда как соседи тюрок с востока, китайцы, встретившись первоначально с йокающей формой, ее перенесли и на западный каганат, в котором, однако, была другая фонетическая форма. Зная, согласно вышеприведенным данным Гардизи, что различия учитывались в произношении, например, термина ябгу тогуз-огузами и карлуками, хотелось бы видеть подобные различия в передаче этого термина и китайцами.

Но факт остается фактом: тюркский термин ябгу передается по-китайски , т.е. Che-hou в передаче Эдуара Шаванна.

Однако эта транскрипция не передает произношение иероглифа Танского времени. Точную передачу этого термина можно восстановить по словарю Б. Карлгренна, который дает любопытные возможности произношения этого термина в древнюю эпоху, т.е. примерно в эпоху Тан.

Первый иероглиф , согласно Б. Карлгренну, будет звучать по манд. наречию «іе'», в древности «i̯̊äp», или даже «däp».

Второй иероглиф по манд. наречию произносится χu и в древности «γuо'», или «g'uo'», или «guo'».

Таким образом мы имеем две основных древних формы титула ябгу в китайской передаче - либо i̯̊äp-yuo', или däp-g'uo - при одной графической передаче .

А отсюда следует, что так как в древности слово могло звучать двояко и в обоих случаях совпадало с той или иной формой термина ябгу, то было лишним иметь разные транскрипции. Вот почему в сообщениях об ябгу и западного и восточного домов фигурирует один и тот же «Бичуринско-Шаванновский» загадочный термин «Шеху» - Che-hou, фактически i̯̊äp-y'uo' или däp-g'uo.

Отсюда следует, что круг наших сведений о произношении термина ябгу в западно-тюркском каганате не нарушается китайской передачей, а подтверждается.

На основании рассмотренного материала можно пока сделать следующий вывод. На территории древнего Казахстана и Киргизии, среди племен, составлявших западно-тюркский каганат, был известен джекающий диалект тюркского языка. Эта языковая особенность по сравнению с восточными тюрками (в Монголии) отражает и известную этническую обособленность среднеазиатских тюрок от монгольских. Можно сделать возражения, что немногочисленные рунические надписи с территории реки Талас совпадают по языку с языком орхонских тюрок и не дают материала для подтверждения вышеприведенных суждений. На это только следует указать, что язык руники вообще будет, по всей вероятности, отражать йокающий диалект, так как это письмо и язык господствующего класса тех племен, где джекание не было известно. 

Западно-тюркский каганат включал тюркские племена и южного Казахстана, которые явились предками ряда среднеазиатских народов, в том числе и современных казахов. Так как последние обладают языками джекающего или, вернее, жекающего диалекта, то можно говорить, что слова, нами разобранные, являются древнейшими следами формирования некоторых среднеазиатских тюркских языков, например казахского.

Эти древнейшие элементы отмечаются письменными источниками с конца VI в. н.э.

Следует помнить, что древнетюркские племена с джекающим диалектом локализуются на территории главным образом Казахстана. Это заставляет нас ставить в известную связь, на основании языковых данных, племена VI-VIII вв. с этногенезисом казахов.