Если верить архивным рукописям, то первые сообщения о землетрясении происходили в разных местах в разное время. Так, в телеграмме начальника Карабулакского почтово-телеграфного отделения А. Иконникова, сказано, что сильное землетрясение длиной около пяти минут произошло в 4:30 утра. То же время начала катастрофы зафиксировано в телеграмме военного губернатора Семиреченской области генерал-майора М.А. Фольбаума туркестанскому генерал-губернатору генералу от кавалерии А.В. Самсонову и в экстренном рапорте надеждинского станичного атамана Меньщикова в Войсковое правление Семиреченского казачьего войска. В 4:46 утра сильный подземный толчок был зафиксирован в Атбашинском участке. Около пяти часов утра землетрясение достигло Джаркента, о котором разными телеграммами сообщали начальник Джаркентской почтово-телеграфной конторы Плошай и капитан Н.Н. Ступин. Со слов первого, землетрясение было настолько сильным, что стены конторы и квартиры его помощника разошлись, дали значительные трещины, трубы развалились. Дом, по его словам, мог развалиться не столько от повторной катастрофы, сколько от дождя. Второй же говорил об одной человеческой жертве. В 9 часов 15 минут пополуночи пришла телеграмма из Капальского уезда, в котором землетрясением повреждено здание церкви, а в казармах полопались стекла. Тем временем, в 11:26 пришло письмо из Пишпекского уезда. В нем начальником уезда ротмистром Г.Ф. Путинцевым сообщалось о трех убитых и шести раненых в Токмаке и о том, что жертв в самом Пишпеке удалось избежать. После обеда, в 5 часов 33 минуты, пришла телеграмма начальника Туркестанского почтово-телеграфного округа Франца, сообщавшая о разрушении здания Джиль-Арыкской станции и дороги от Джиль-Арыка до Кокмайнака, что прекратило почтовое движение и телеграфную линию к Пржевальску.

Уже на следующий день, 23 декабря 1910 года, военный губернатор Семиреченской области М.А. Фольбаум отправил телеграмму императору Николаю II, в котором изложил известные на тот момент данные о понесенных жертвах и ущербе:

«…Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу, что вверенная мне Семиреченская область в ночь с 21 на 22 декабря в 4 часа 30 минут испытала почти на всем протяжении землетрясение, причем в г. Верный с двумя пригородными станицами более 40 человеческих жертв. Здания деревянные и фахверковые выдержали волну силой около 9 баллов довольно удовлетворительно, хотя и пострадали; здания кирпичные и глинобитные в большинстве разрушены. Колебания почвы продолжаются, но паника утихает. В войсках области один рядовой убит, свыше 10 ранено, казармы пострадали. Помощь местными средствами организована, точные размеры несчастия выясняются…»

В другой телеграмме Фольбаума, но уже туркестанскому генерал-губернатору А.В. Самсонову, информация более развернутая. В ней он говорит о сильных повреждениях зданий областного и войскового правлений, уездного управления, войсковой оружейной мастерской, суда, почты, обеих гимназий, губернаторского дома и других. Сорок жертв, о которых Фольбаум упоминал в письме императору, принадлежали к городскому населению Верного и Большой и Малой Алматинской станиц. Без крова осталось несколько сотен семейств, которые были размещены в школах и училищах. Без человеческих жертв обошлась стихия в Копале, Карабулаке и Джаркенте.

Между тем, к военному губернатору Семиречья продолжали поступать телеграммы из других районов области. 23 декабря сазановский участковый врач Семенов сообщал, что в Сазановке землетрясением было убито девять человек, а число раненых и контуженых составило двадцать человек. Кроме того, около ста строений было разрушено, были повреждены здания церкви, приемного покоя и интернат школы. Сообщалось о необходимости юрт, медикаментов, перевязочных материалов и рабочих для восстановления работы телеграфа. В Буамском ущелье, согласно донесению токмакского участкового пристава штабс-капитана Ю.И. Кутукова, убито двадцать человек, много раненых, а из-за продолжающегося землетрясения приступить к направлению почтового пути через Буам невозможно. К слову, позже Кутуков писал, что в Буаме было сломано до 200 телеграфных столбов, а поскольку работы по их восстановлению велись во время сотрясений земли он просил представить казахов, руководящих работами, к наградам. Он же сообщал, что в Токмаке на тот момент стихия унесла жизни трех человек, тяжело ранив при этом шестерых, в Сарыбагишевской волости официально убито 155 человек, хотя к концу подсчета цифра скорее всего перевалит за две сотни, а на станции Джиль-Арык погибло 13 человек. О последствиях катастрофы в Талгарском ущелье сообщал софийский станичный атаман Легостаев, писавший, что осыпью камней с утесов были убиты казак Даниил Осипов Васильев и казах Бакайской волости Чагайбай Аюбаев, ранены казаки Василий Сидоров Вечкуткин и его сын Филипп. Кроме них, смерть настигла пятерых лошадей.

25 декабря 1910 года М.А. Фольбаум отправил телеграмму в редакцию газеты «Новое время». В нем он изложил основные последствия произошедшей несколькими днями раньше катастрофы:

«Ввиду массовых запросов прошу напечатать, что при землетрясении в Верном все, слава Богу, остались невредимы, кроме 36 туземцев убитых и до 100 раненых. В Пишпеке, Копале, Лепсинске жертв нет, в Джаркенте убило одного мальчика-туземца. В Токмаке убито 11 туземцев, ранено много. В горах области убитых несколько десятков, почти поголовно киргизов, несколько казаков. Пржевальск до сих пор отрезан, работы по расчистке пути уже начаты. Несомненно, главное бедствие там. Настроение в Верном вполне удовлетворительное. Толчки не прекращаются, ежедневно насчитывают их десятками. Прошу другие газеты перепечатать»

К слову, Фольбаума действительно интересовала ситуация в «отрезанном» Пржевальске. Об этом он не раз писал в телеграммах туркестанскому генерал-губернатору А.В. Самсонову («Больше всего беспокоюсь о судьбе Пржевальска и Нарына, откуда покуда нет известий»). Однако причин для беспокойства, согласно телеграмме А. Скоропися от 25 декабря, не было: «Сейчас прибыла почта из Пржевальска. В Пржевальске благополучно, жертв нет, разрушений тоже…». Временно исправляющий должность начальника Пржевальского уезда капитан Гусев совершил объезд вверенного ему уезда и 27 декабря телеграммой доложил Фольбауму о пятидесяти погибших жителях уезда и о настроениях населения: «…Пострадавшие помещены в юртах, шалашах, страдают от холода. Необходима помощь деньгами для уплаты за юрты, покупки теплой одежды…».

28 декабря 1910 года вышло два рапорта о последствиях землетрясения в Большом Токмаке и Северном Прииссыккулье заведующего полицейской частью селения А. Скоропися и временно исправляющего должность начальника Пржевальского уезда капитана Гусева соответственно. В первом отчете говорилось, что первый сильный подземный гул в Токмаке раздался в 4 часа 35 минут утра, а за ним последовал сильный толчок и колебание почвы. В результате этого пять домов сартов были разрушены до основания, серьезные повреждения получили практически все постройки Токмака, в т.ч. Большая сартовская (разрушена восточная стена, развалились углы) и Татарская мечети. Последнюю, к слову, пришлось запечатать во избежание несчастий с людьми. Во дворе Большой мечети было разрушено два дома, из-под развалин одного из которых были извлечены раненые жители аула №3 Тынаевской волости 36-летняя Каирма Сармашина (перелом бедра и ребер) и ее дочери четырехлетняя Аджи-биби (перелом бедра) и трехлетняя Азим-биби (ушибы тела и головы), а также казахи Шамсинской волости 63-летний Янтай Солтангельдинов (перелом голени) и 51-летний Джума Солтангельдинов (ушиб головы и повреждение плеча). Из-под развалин другого дома извлечен в бессознательном состоянии получивший перелом правого предплечья некий Гезеев. Там же обнаружен труп Гарипа Ошурова. Под развалинами дома ходжкентского сарта Нормаматова погиб его шестимесячный сын Абукаим, а в доме Усмана Умарбаева – девятилетний сын Умарбаева Ували. Раненым была оказана первоначальная помощь, а погибшие были преданы земле. Несмотря на то, что грабежей и беспорядков в городе замечено не было, Путинцев постановил усилить обходы из полицейских и ночных караульщиков. 

Капитан Гусев же писал, что южный берег озера Иссык-Куль (в т.ч. город Пржевальск) отделался незначительными повреждениями домовых труб и печей. По-другому дела обстояли с селениями Сазановское, Алексеевское, Фольбаумовское, Михайловское и станица Николаевское, находившимися на северном побережье озера. В результате землетрясения в селении Сазановское погибли 42-летний крестьянин Сергей Ромахов, его трехлетняя дочь Лутовинова, трехлетняя дочь крестьянина Ермакова, казах Кунгей-Аксуйской волости 38-летний Байкель Джаркымбаев, казах Чаштюбинской волости 40-летний Исмаил Аманбаев, четырнадцатилетний Турду и пятимесячный Амра Мусаевы, семилетний Абдыимин и двухлетний Абдухамит Рахматуллины. В селении Алексеевском погибли шестилетний Мухамет Молдаахунов и месячная дочь крестьянина Анисья Павлова. В пределах Кунгей-Аксуйской волости падавшими с гор камнями убиты семь человек в урочище Ачик-Таш, один – в урочище Байсаурун, трое – в урочище Тегирменты и еще двое – в урочище Малый Аксу. В пределах Курмектинской волости при похожих обстоятельствах погибли тринадцать человек в урочище Малый Сарыбулак, восемь – в урочище Карабаткак и по одному человеку в урочищах Игинаты, Карындаз, Кутурга, Каракереге и Курмекты. Восемь человек из них откопать пока не удалось. В том же рапорте говорится, что земельной оплывиной было засыпано 145 лошадей, 135 единиц крупного рогатого скота, 1332 барана и 1930 пудов разного зернового хлеба. 

29 декабря М.А. Фольбаум снова обратился с письмом в средства массовой информации. В телеграмме газете «Новое время» он дополнил имевшуюся на тот момент информацию относительно последствий землетрясения в Семиречье. В частности, он написал:

«Землетрясение 22 декабря причинило Семиречью бед не менее землетрясения 1887 года. Поврежденных и разрушенных жилищ в Верном, Пржевальске, Токмаке, станицах, деревнях, особенно на берегу Иссык-Куля – несколько тысяч. Пострадали также многие дома в Джаркенте, Пишпеке. В горах особенно погибло много киргизских зимовок. Убитых в области около 400, в одной Сарыбагишевской киргизской волости найдено 204 тела…»

30 декабря Фольбаум обратился к туркестанскому генерал-губернатору А.В. Самсонову с телеграммой, в которой говорилось о том, что всем штатным сотрудникам Верного было выдано пособие в размере полугодового оклада взамен на обязательство прослужить три года в Степном крае. В письме он также говорит о бесполезности сбора сведений об убытках, объясняя это тем, что их тяжело проверить. Здесь же он сообщает о необходимости выдавать отдельные пособия за нравственные потрясения. 

В тот же день Ю.И. Кутуков рапортовал начальнику Пишпекского уезда Г.Ф. Путинцеву о последствиях землетрясения в Токмакском уезде и ходе ремонтных работ на почтовом тракте. Помимо уже известных фактов, приведенных в рапорте А. Скоропися, он указывал, что в селениях Николаевском (Каракунуз), Покровском, Михайловском, Ивановском и Краснореченском, а также в Джанышевской, Шамсинской и Булекпаевской волостях человеческих жертв нет, хотя строения указанных местностей пострадали. Касаемо жертв трагедии Кутуков писал об одном погибшем казахе в Тынаевской волости, в Карабулакской волости, по слухам, погибло двое, в Атекинской волости в урочище Большой Кибат погибло сорок человек и до двух тысяч голов разного скота. Из числа убитых в Сарыбагишевской волости погибло двое сыновей волостного управителя и брат войскового старшины милиции Шабдана Джантаева – Иманалы Джантаев. Почти все зимовки и строения в Сарыбагишевской волости уничтожены, а убытки, по приблизительному подсчету волостного управителя, составили 100 тысяч рублей. Почтовая станция Джиль-Арык и постоялый двор Баженова на этой станции разрушены до основания, причем были убиты трое детей почтосодержателя Севергина, дочь его отца и сын содержателя постоялого двора Баженова. О вкладе местных казахов в работы над возобновлением почтового тракта Кутуков сообщал следующее:

«Получив сообщение о порче почтового пути, я 23 декабря утром совместно с участковым врачом выехал в Буамское ущелье, захватив с собой дорожный инструмент и собрав 550 рабочих из Тынаевской, Шамсинской, Карабулакской и Атекинской волостей. 24 декабря было приступлено к исправлению почтового пути, сплошь разваленного обломками скал и камнями весом до 500 пудов, и под личным моим наблюдением дружной работой киргизов удалось совершенно очистить путь к 12 часам дня 26 декабря.

Для очистки дороги от камня большого веса мною были употреблены в качестве рычагов сваленные телеграфные столбы. Во все время работы продолжались периодически подземные толчки и на дорогу падали новые камни, вследствие чего самая работа была крайне опасна. Работа продолжалась каждый день с 6 часов утра до 11 часов ночи, когда работа шла при лунном освещении. Быстрому окончанию работ много способствовали тынаевский волостной управитель Касым Мурзабаев, ранее всех явившийся на место работ с 15 человеками рабочих, и киргизы Тынаевской волости Дюр Саурымбаев, приведший 250 человек рабочих, и Кашка Сатыбеков, старик 78 лет, который своим примером ободрял рабочих-киргизов в самых опасных местах работы. Этих киргизов и волостного управителя я полагал бы справедливым представить к награде»

Несмотря на улучшение дел в регионе, в горах продолжали находить жертв землетрясения. Так, в телеграмме от 31 декабря 1910 года неназванного мало-алматинского станичного атамана рассказывалось о жертвах стихии в горах Заилийского Алатау. Автор телеграммы сообщал, что в Кортубулакской щели большой горной оплывиной были задавлены казах Восточно-Талгарской волости сорокалетний Есенбек Алдекенов, его жена сорокалетняя Рапия Аиткулова, их дети двенадцатилетний Чилимбет и четырехлетний Алимбек. Кроме них, под завалами оказались Ботпай Отарбаев (45 лет), его жена Илдаш Джилиспаева (37 лет), Чиндыбек Четыманов (25 лет) и Нурбек Каспеков (25 лет). Вместе с людьми задавлены принадлежавшие Алдекенову две лошади, одна корова, юрта, четыре войлока, четыре одеяла, 80 аршин ситца, 36 рублей деньгами, пять пудов жареного проса, шесть пудов муки с капами, два хомута, два седла, ирбитские сани, два казана с очагом, пять чайных чашек, седло с потником и два ящика на общую сумму в 466 рублей. Семье Ботпая Отарбаева принадлежали седло с потником, 100 рублей деньгами, четыре халата, два башмета, чамбары, калоши, опояска и шапка с аракчином на сумму 134 рубля. Также завалило имущество некоего Аманджола Отарбаева, состоящее из юрты, казана с очагом, чайника, четыре чайных чашек, два войлока, два одеяла, две подушки, четыре пуда жареного проса, пять пудов муки, два капа, два седла с потниками и две коровы на сумму 134 рубля. В Бутаковском ущелье были задавлены жительница Сарытокумовской волости Бакизе (40 лет), ее сын Мурзакул Найзабеков (15 лет) и житель аула №5 Мало-Алматинской волости Султанкул Селимбаев. На пашне казака Ивана Симакова обвалившейся избушкой была задавлена семья жителя Кызыл-Бургской волости Джантаса Телемисова. К слову, троих человек с легкими ушибами удалось извлечь из-под обломков, сам Джантас погиб.

28 января 1911 года вышел рапорт начальника Джаркентского уезда полковника В.В. Смирнова о последствиях землетрясения в Джаркентском уезде. В нем сказано, что из числа казахских волостей больше всего пострадала Чиликская волость и в особенности аул №5, расположенный в горах по верховью реки Чилик, в котором погибло 15 человек и ранено 14; погибло 930 баранов, рогатого скота и лошадей – 171, разбито юрт – 36. В этой же Чиликской волости в ущелье Талды сорвавшимся с горы камнем разбита юрта Рыспая Сарсенбаева. Сам он и его жена были ранены, а у их сына диагностирован перелом руки. В том же ущелье у Чолпанбая Манабаева сорвавшимися камнями убиты два жеребенка, у Сенгирбая Калмурзина – две лошади, 20 баранов и 4 коровы, а у Баянказака Менлибаева – три лошади. Там же в результате обвала сарая Калматай Миирманов лишился трех коров и 20 баранов. В ущелье Кутурга у Умралы Камбарова обрушившимся сараем задавлено 27 лошадей, 30 баранов и 5 коров. В ущелье Саты у Сатая Чанакова 20 лошадей, испуганные землетрясением, сорвались в пропасть и погибли. В ущелье Коль убиты камнями и засыпаны обвалившимся снегом 121 лошадь, 80 из которых принадлежит Миргали Мирсаеву, 24 – Исмаилу Джамантаеву, 11 – Джаманкозу Кубегенову и 6 – Токсанбаю Кенекбаеву. В ущелье Карабулак Чидербай Карачаев потерял пятерых лошадей, которые в испуге сорвались с гор. У Коджанберды Наурузбаева на урочище Турангыр обвалами камней изломало юрту со всей утварью. Все казахи волости вынуждены были покинуть зимовки в горах и кочевать вниз, так как толчки повторялись часто и с гор скатывались камни. В Кегенской волости в ущелье Карасай большим сорвавшимся с гор камнем разбиты две юрты, убита жительница Конурборговской волости Мады Умербекова, ее дочь Джекурган, одна лошадь, один бык и 22 барана. В Сарытогайской волости постройки не были разрушены, но пришли в негодный для житья вид. В остальных казахских волостях, по сообщению Смирнова, человеческих жертв не было. 

В Больше-Алматинской станице, по заверениям станичного атамана, развалинами строений убито 12 человек, из которых «двое русских женского пола, двое киргизов обоего пола и 8 таранчей разных полов». Кроме того, разрушено 160 частных домов, 4 казенных и Больше-Алматинская церковь, остальные 927 домов находились в полуразрушенном состоянии. Что касается Мало-Алматинской станицы, то местный станичный атаман сообщал о гибели 12 казахов и 4 казашек, 61 здание было разрушено, 496 зданий повреждены, но доступны для жилья. 

Впрочем, люди гибли не столько от последствий землетрясений, сколько из-за страха перед стихией. В рапорте софийского станичного атамана Легостаева от 2 января говорится о супруге одного верненского мещанина, Варваре Федорове Борисовой. Она скоропостижно скончалась от испуга, став свидетельницей трехминутного сильного землетрясения, произошедшего в ночь с 1-го на 2-е января 1911 года. Но это был далеко не единичный случай. В отчете о деятельности Семиреченского областного комитета по оказанию помощи пострадавшему от землетрясения 22 декабря 1910 года населению Семиреченской области, касаемо паники среди населения в одном только Верном в первые две недели после землетрясения было зарегистрировано семь случаев острого умопомешательства и 64 – серьезного нервного расстройства: «Очутившиеся без всякого крова люди бродили в беспорядке по улицам, часть из них рыдала, часть имела вид людей, совершенно обезумевших, а часть совершенно равнодушных не только к самому бедствию, но и к оставшемуся под развалинами имуществу. Паника овладела населением до такой степени, что многие не решались входить даже на короткое время в сравнительно уцелевшие дома. Не меньшая паника наблюдалась и в окрестных русских селениях, где в первые дни землетрясения церкви были полны молящимися и, по свидетельству священников, исповедовавшихся было больше, чем в недели великого поста. Такой же панический ужас обуял и киргизов, которые, бежав из ущелий, собирались огромными толпами на долинах и ожидали конца мира, ровно ничего не предпринимая и даже не заботясь о пище».

Что касается привычного для таких случаев сбора пожертвований в пользу пострадавших от стихии, то высочайшее соизволение на открытие по всей империи сего сбора туркестанскому генерал-губернатору А.В. Самсонову удалось получить 28 декабря, о чем он сообщил военному губернатору Фольбауму телеграммой от 3 января 1911 года. Первый взнос туда в размере тысячи рублей внес сам Самсонов.

Фольбаум в ответном письме Самсонову сообщил о необходимости выделения материальной помощи пострадавшим от землетрясения чиновникам Переселенческого управления. В телеграмме говорилось следующее:

«Кроме материального ущерба многие из жителей г. Верного, а в частности из чинов Переселенческого управления и их семейств, испытали, что самое главное, нравственные потрясения, которые в будущем повлекут, да и теперь есть уже тому примеры – заболевания сердечные и психические, излечение которых потребует продолжительного времени и немалых расходов. 

В первый момент землетрясения некоторые из обывателей г. Верного до того растерялись, что при пятнадцатиградусном морозе, чтобы спасти свои семейства от казавшегося им полного разрушения жилых зданий, выскакивали сами вытаскивали своих детей на улицу в одном нижнем белье. Само собою разумеется, что такие случаи для многих кончились довольно печально, так как следствием их получились в некоторых семьях заболевания тифом, воспалением легких и т.п. болезнями. Были при этом и такие случаи, что выскакивавшие из домов подверглись контузиям от разрушившихся крылечных зонтов и дымовых труб. 

Все это поставило почти всех чинов Переселенческого управления в такое затруднительное положение, что выйти из него без денежной помощи невозможно, так как всем необходимо возобновить утраченный инвентарь необходимых в жизненном обиходе вещей, а многим предстоит сделать большие затраты на излечение разбитых нервов и других болезней как последствий землетрясения. 

Эта же денежная помощь одна только в состоянии поднять сильно упавший дух чинов и общее уныние, наведенное на всех происшедшим землетрясением, так как с выдачей пособий все будут выведены из печального состояния общего разорения и, таким образом, имея возможность излечиться от понесенных нравственных потрясений, с течением времени – этого самого наилучшего врача – забудут перенесенные испытания и не обратятся в бегство из Семиречья…»

4 января состоялось первое заседание Верненской городской управы, на котором был прочитан доклад о понесенном городом ущербе. После изложения доклада собрание думы единогласно постановило уполномочить верненского городского голову возбудить ходатайство перед правительством через военного губернатора области о выдаче городу беспроцентной ссуды на восстановление имущества в размере 20% с оценки недвижимого имущества, т.е. 1 050 000 рублей от 5 099 000 рублей, и 150 000 рублей самому городскому общественному управлению. Планировалось, что сумма в 1 200 000 рублей будет уплачена в 15-летний срок, причем первые три года считались льготным периодом, а следующие 12 лет сумма вносилась траншами по 100 000 рублей. Кроме ссуды, было ходатайство о сложении с Верного казенного налога и земского сбора с недвижимого имущества в течение следующих пяти лет.

К слову, 11 мая 1911 года вышло Представление военного министра и министра финансов в Государственную думу об отпуске из Государственного казначейства 1 100 000 рублей для оказания помощи населению Семиреченской области, пострадавшему от землетрясения. В заключении этого документа было сказано следующее:

Вслед за этим вышло разрешение А.В. Самсонова бесплатного отпуска Комитету по оказанию пособия пострадавшим от землетрясения на ремонт разрушенных помещений лесных материалов: общее количество отпущенного леса не должно превышать в среднем по два дерева на разрушенный дом. 

6 января Самсонов сообщил, что император внес 50 000 рублей из средств казны в Комитет по сбору пожертвований в пользу пострадавших от землетрясения в Семиреченской области. Еще 10 000 рублей туда внесла императрица Александра Феодоровна, председатель указанного комитета. 5 500 рублей из этой суммы, согласно телеграмме Фольбаума Кутукову от 6 января, были отправлены в Токмак: «Перевожу вашему Комитету 5500 руб. на снабжение теплой одеждой, бесплатной пищей, топливом. Для сведения сообщаю, что в Верном варится борщ, а мусульманам плов с мясом, выдается каждому три лепешки, стоимость порции не более 8,7 коп. На семью выдается два полена и [не разобрано слово] кизяков сушки. Теплые вещи скупаются, халаты, платки, чулки, байбаки, заказаны теплушки».

К слову, позже императрица через вице-председателя Комитета А.С. Танеева сообщила о готовности обеспечить регион трудовой помощью. В ответ Фольбаум отправил телеграмму, в которой пожелал выдать населению вознаграждение за уже исполненные работы, ассигновать суммы на улучшение расчищенных дорог, замену ветхих мостов новыми и разработку заново некоторых уклонов в скалах. Кроме того, он посчитал бы истинным благом пристроить флигель на 100 детей в уже созданном детском приюте. 

В конце февраля 1911 года вышел краткий обзор деятельности Семиреченского областного комитета по сбору пожертвований и оказанию помощи пострадавшим от землетрясения 22 декабря 1910 года. В целом, документ положительно оценивал роль комитета в разрешении ситуации в Семиречье. Так, высоко оценена инициатива снабжения беднейшего населения города и окрестных селений, станиц и туземных волостей теплой одеждой и водой, разрешение проблемы непомерного повышения цен на муку и оказание врачебно-медицинской помощи ввиду вспышки эпидемии оспы. 

Что касается отображения Кеминского землетрясения на страницах периодической печати, то катастрофе посвящено несколько статей на страницах газеты «Туркестанские ведомости». Так, 8 января 1911 года вышла статья «Семиреченская катастрофа. Под свежим впечатлением 22 декабря» автора под инициалами С.В. 13 января была опубликована статья «Первые впечатления от землетрясения 22 декабря 1910 года в г. Верном» (автор - В.Ш.) и Сообщения о землетрясении в Семиречье и его последствиях. 14 января вышла статья И. Джайнакова «Землетрясения в горах», 15 января – Заметка о деятельности Комитета по сбору пожертвований пострадавшим от землетрясения в Семиречье, заметка «Сейсмограммы землетрясений в Туркестане» и статья «Семиреченская катастрофа».

В целом, уникальность этого землетрясения отмечал профессор Горного института геолог Карл Иванович Богданович (1864-1947), который организовал для его изучения экспедицию в составе горных инженеров Д.И. Мушкетова (сына И.В. Мушкетова) и И.М. Карка, Б.Я. Королькова, студентов Ковалевского и Наливкина. Экспедиция с 12 апреля по 28 мая 1911 гг. тщательно обследовала северные районы Тянь-Шаньского хребта, где сильнее всего проявились последствия землетрясения. По словам, К.И. Богдановича, здесь «произошла катастрофа далеко не обычная, что можно ожидать в горных частях Тянь-Шаня, - резкие изменения поверхности земли, даже перемещения ее частей. Ни одно из землетрясений последнего времени, более близких к нам, как Ахалкалаки (1899 г.), Шемаха (1902 г.), Андижан (1902 г.), Кара-Таг (1907 г.), несмотря на их частью весьма бедственный характер, не представляли выдающегося геологического интереса».