Ельницкий особенно отмечал врожденную память казахского народа. Он писал, что казахи обладали прекрасной памятью и великолепно запоминали местность. Казах не мог заблудиться в той местности, по которой он проехал хотя бы раз. Кроме памяти, они обладали значительной сообразительностью и находчивостью, нередко помогавшей им выпутаться из затруднительного положения. Из внешних чувств у них особенно сильно зрение. Казах ясно видел на таком расстоянии, на котором русский ничего не мог различить. 

Также среди казахов успешно распространялась татарская грамота. Несмотря на трудный способ обучения, казахские мальчики овладевали этой грамотой. Обучал ее обычно учитель-мулла, нанимаемый богатыми казахами. Для ведения обучения отводили особую юрту. Вместе с сыновьями богатых казахов обучались и мальчики из бедных семей. Сдавая мулле для обучения сына, отец приговаривал «еті сенікі, сүйегі менікі», что значило, что учитель мог наказывать своего ученика, сколько захочет, лишь бы буквально не повредил его костей, то есть не причинил ему увечий. Учение обычно начиналось с раннего утра. Учитель обучал не всех учеников сразу, а поодиночке. Каждый ученик читал свое. Мулла слушал то одного, то другого ученика, и, если замечал, что ученик твердо выучил урок, давал ему новое задание. Если же ученик не выучил его, приказывал продолжать. Если обучение происходило летом, то с наступлением жары, около 11 часов дня, занятия прерывались и ученики распускались, пока не спадала жара. Около 4-х или 5-и часов пополудни они снова собирались и занимались до сумерек. Мулла не только обучал, но и воспитывал своих учеников, приучая их к послушанию и почтительности к старшим. За всякий проступок он строго наказывал. По пятницам обучения обычно не было. Ученики из ближайших аулов отпускались на этот день домой. Возвращаясь же, каждый ученик приносил мулле-учителю подарок (жұмалық). Сыновья богатых приносили по нескольку копеек, а сыновья бедных приносили курт или вообще что-нибудь съестное.

В нескольких городах казахской степи, по распоряжению русского правительства, были учреждены пансионы для казахских детей. В этих пансионах мальчики и девочки успешно обучались русскому чтению и письму, арифметике и другим предметам начального курса. Кроме того, среди учеников многих начальных русских школ можно было встретить казахских детей. Казахи даже учились в некоторых средне-учебных заведениях края. При прохождении курса этих заведений казахи ни в чем не уступали своим сверстникам.

Ельницкий писал, что казахи были удивительно любопытны. Как только входил в их юрту путешественник, они усаживали его на кошму и начинали расспрашивают: откуда, куда и зачем он едет? есть ли у него семья? сколько стоит его лошадь, сбруя, одежда? и т.п. Чем больше путешественник рассказывал, тем больше уважения он приобретал в их глазах. Чтоб узнать какую-нибудь новость, казах был готов проскакать несколько верст, и, узнав ее, спешил в свой или соседний аул, чтобы рассказать услышанное.

Казахи всегда были гостеприимны. Кто бы ни приехал к ним, он всегда находил радушный прием. Приехавший гость обычно слезал с лошади и, держа ее за повод, садился возле двери юрты. Выходил хозяин и просил того войти в юрту. Затем хозяин угощал гостя кумысом и начинал расспрашивать его обо всем, что его интересовало. Если хозяин знал, что гость может прожить у него несколько часов, он не скупился зарезать барана, чтобы угостить его. В таком случае в юрту хозяина собирались родные и знакомые.

При сношениях между собой и с русскими казахи держали себя с некоторым достоинством. Здороваясь, они одинаково всем протягивали руку.

Кочевая жизнь казахов, причем им часто приходилось подвергаться переменам температуры, переносить стужу и жару, закалила их и сделала выносливыми. Они с большей стойкостью переносили все климатические изменения, холод, голоду и жару, чем оседлые народы.

Казахи обладали живым, подвижным и даже веселым темпераментом. Они всегда готовы принять участие в каком-нибудь увеселений. Казахи смелы. Будучи плохо вооружены, они смело шли на волка или тигра и справлялись с ними.

Главным занятием казахов было скотоводство. Они разводили преимущественно овец, лошадей и верблюдов. Казахские овцы были с курдюками. Они давали вкусное мясо, сало и шерсть, из которой изготавливали войлок. Второе место после овец в хозяйстве казахов, занимали лошади. Казахские лошади были малы ростом, но выносливы и быстры, особенно под верхом. Редко когда казах не имел нескольких лошадей, а богатые считали их табунами. Лошади служили им не только для езды, но также шли в пищу. Они с удовольствием ели конину и из лошадиного молока делали здоровый и питательный напиток кумыс. Казахские лошади круглый год оставались на подножном корму. Зимой они добывали себе корм из-под снега. Для овец казахи заготовляли на зиму несколько стогов сена.

Верблюдов держали преимущественно для перевозки тяжестей. В песчаных степях верблюд был незаменим, так как долгое время мог пробыть без пищи и питья. Кроме того, верблюд довольствовался самым неприхотливым кормом, которого не ели лошади или рогатый скот. Годовому верблюду прокалывали носовой хрящ и вдевали в него палочку или кость, к обоим концам которой привязывалась веревка, служившая уздой. Верблюды обычно шли гуськом (по караванному выражению «ниткой»), привязанные один к другому. На каждого верблюда клали до 18 пудов груза, а в тележке или арбе он мог везти до 50 пудов. При остановке на кормовку вожак дергал верблюда за веревочку, продетую в носовой хрящ, и тот ложился. Вожак снимал с него тюки и пускал пастись. Верблюд скоро наедался, после чего ложился отдохнуть. После отдыха, по слову «чок», он становился на колени и давал класть на себя ношу. В течение дня верблюд проходил с ношей до 50 верст.

Рогатого скота казахи держали сравнительно меньше, причем быки употреблялись для перевозки тяжестей, а коровы содержались для получения молока.

Занимаясь скотоводством, казахи было необходимо перекочевывать с места на место. Съел скот траву в одном месте — казахи складывали свои юрты и домашний скарб на арбы и перекочевывали на другое место. При перекочевке сначала шли лошади, за ними следовали овцы и рогатый скот, а за овцами и скотом уже двигались арбы, запряженные верблюдами. Мужчины скакали на своих быстрых конях по сторонам табора и пригоняли к месту каждую лошадь или каждую овцу, которая вздумала свернуть в сторону. Женщины и дети помещались на арбах или верхом на лошадях. Шум, крик, скрип несмазанных колес, блеяние овец, ржание лошадей - все это сливалось в один гул, который можно было услышать далеко от кочевки. Встретилось на пути место, где была вода и достаточно корма, - табор останавливался, женщины быстро устанавливали юрты, мужчины искали топливо, раскладывали огонь, и жизнь кочевников входила в обычную колею, пока скот не съедал всю траву.

Казахи считали, что кочевой образ жизни - самый нормальный для человека. Когда профессор Вамбери спросил у одной казашки о причинах, побуждающих их перекочевывать с места на место, она удивилась вопросу и со смехом отвечала: «Мы не так ленивы, как вы, молла! нам не усидеть по целым дням на одном месте. Человек должен двигаться, потому что, — посудите сами, — солнце, месяц, звезды, вода, животные, птицы, рыбы — все движется, только земля и мертвые остаются на месте!».

Кроме скотоводства, многие казахи занимались хлебопашеством. Они сеяли овес, рожь, пшеницу, просо, а в южных частях степи разводили бахчи с арбузами и дынями. Там же часто прибегали к искусственному орошению полей (арыки).

Казахи также занимались охотой. Это занятие, впрочем, не имело промышленный характер, а служило скорее развлечением. Кроме обычной охоты с ружьем, обращало на себя внимание охота на волков зимой и охота с соколом летом. На волков казахи охотились верхом. У каждого из них в руке была длинная плеть, на конце которой привязывался кусок железа или камень. Напав на след волка, они начинали преследовать его. Волк убегал. Его догоняли и старались ударить плетью. Один или два удара клали волка на месте. Убитого волка везли в юрту. Здесь с него снимали шкуру, которую продавали или употребляли на шубу. Охота с соколом выглядела так: выезжал казах, держа на перчатке, надетой на левой руке, сокола, приученного к охоте за птицами. На голове сокола была шапочка. Она закрывала ему глаза, чтоб он не улетел не вовремя. Впереди бежала собака. Лишь только она поднимала куропаток, как шапочка снималась, и сокол, взвившись вверх, стрелой налетал на куропатку, и вонзал ей в спину свои острые когти. Минуту спустя, казах уже укладывал в мешок куропатку, а соколу давал заранее приготовленный кусок сырого мяса. Рыболовством казахи почти не занимались. Если же некоторые из них занимались, то не для пищи себе, так как они рыбы не любили, а для продажи.

Говоря о занятиях казахов, следует упомянуть также о производстве ими войлочных изделий и армячины из овечьей или верблюжьей шерсти. Этим делом преимущественно занимались женщины. Они же шили одежду себе и мужчинам, вышивали узоры по полотну или коже. Вообще следует сказать, что большая часть работы по домашнему хозяйству выполнялась женщинами: они присматривали за детьми, готовили пищу, доили скот, готовили кумыс, обшивали семью, делали кошмы, циновки и ставили юрту. Мужчины же работали вне юрты: стерегли скот, косили сено, заготовляли дрова и возили их на базар и т.п.

Пищей казахов служило баранье, лошадиное и верблюжье мясо. Ели они его вареным или копченым. Самым вкусным они считали мясо молодых жеребят. Из лошадиного мяса они готовили «казы», а из баранины, мелко искрошив ее и облив топленым салом, они готовили «бешбармак». Из молочной пищи они употребляли «иримчик» и «курт» - сыр, который ели в сухом виде, а также разбавленным водой. Из мучной пищи готовили «баурсак» - лепешки из пресного теста, изжаренные в сале. Приготовляют также «куже» или «бутка» - пшеничную или просяную похлебку. Богатые казахи любили угощаться пилавом, т.е. сваренным в бараньем сале рисом с бараниной.

Главным напитком казахов был кумыс. Этот здоровый, питательный и несколько опьяняющий напиток кисловато-вяжущего вкуса готовили так: лошадиное молоко вливали в сабу и добавляли небольшое количество кислого молока или курта. Смесь эту время от времени взбалтывали деревянной колотушкой, на конце которой имелась круглая дощечка с просверленными в ней дырочками. Через два или три дня кумыс был готов, и его начинали пить, а в сабу вливали свежего лошадиного молока.

Кроме кумыса, многие казахи пили чай, заваривая его в котелке или на самоваре.

Ели казахи, сидя на земле, поджав ноги. Пищу ставили, в деревянной миске, на низкий стол, вокруг которого помещалась вся семья. Сначала брал себе кусок самый старший, затем следующий по старшинству и т.д. Если в кругу семьи был гость, то хозяин считал своей обязанностью собственными пальцами положить ему в рот кусок пищи. За такую любезность гость старался отплатить хозяину тем же. Определенного времени для принятия пищи они не имели, а ели, когда захотят. Большей же частью они принимали пищу рано утром и вечером. При изобилии пищи казах съедал за троих, но зато при недостатке ее терпеливо переносил голод.

О важнейших бытовых обрядах казахов Ельницкий писал следующее.

При свадьбе отец жениха посылал к родителям невесты сватов, которые обсуждали количество калыма, т.е. платы за невесту. Размер калыма определялся состоянием жениха. Иногда он достигал до сотни лошадей, рогатого скота и верблюдов. Условившись насчет количества калыма, родители невесты в свою очередь отправляли послов к родителям жениха. Послы получали часть условленного калыма и угоняли полученный скот в аул невесты. За ними следовал жених с подарками тестю. Передав подарки, он устраивался в приготовленной ему юрте. Родственницы невесты оказывали ему возможные услуги: приносили ему еду, воду и т.п. За каждую услугу он низко кланялся, опустив длинные рукава своего халата. Невеста в сопровождении подруг и молодых парней (джигитов) шла прощаться со своими родными и знакомыми. Те угощали ее и ее провожатых. В это время к тестю пригоняли остальную часть скота. После уплаты калыма и по возвращении невесты домой, совершался обряд бракосочетания. Жениха и невесту вводили в юрту, причем последнюю ставили за особую занавеску. Мулла спрашивал их, желают ли они вступить в брак. Они обычно отвечали в прошедшем времени (я желал, я желала), или ничего не отвечали. Молчание принималось за знак согласия. Мулла прочитывал молитву, причем дул на приготовленную воду и давал ее пить жениху, невесте и свидетелям. После брака отец невесты обращался к ней со словами: «живи так, чтобы меня не проклинали». Затем, обратившись к зятю, говорил: «не оскорбляй жены, чтобы не омрачить моей славы». Молодая уходила в другую юрту и переодевалась в одежду замужней женщины (повязывала голову белым покрывалом). Вслед затем новобрачные отправлялись в аул мужа, за ними везли приданое, размер которого соответствовал обычно размеру калыма. Оно состояло по большей части из юрты, постели, 9 рубах, 9 холстов, 9 халатов или шуб, 9 ковров, головного убора с серебряными бляхами и седла. Все это укладывали в арбы или навьючивали на лошадей или верблюдов. Чем больше арб, верблюдов и лошадей следовало за новобрачной, тем больше славы и ей самой, и ее отцу, а мужу - прибыли. С приближением их к аулу мужа, навстречу молодой выходили ее свекровь и другие родственницы со своими знакомыми. Пока шли приветствия, несколько женщин спешили поставить привезенную за молодой юрту и разложить в ней необходимые для хозяйства принадлежности. Когда юрта была готова, в нее вводили новобрачных. Отец новобрачного рассылал по аулам гонцов с приглашением на свадебные пиршества. Чем он богаче, тем более съезжалось гостей и тем более закалывалось баранов и лошадей для угощения. Для съехавшихся гостей устраиваются игры (байга).

Девушку у казахов нередко просватывали задолго до свадьбы. Могло случиться, что просватанная невеста умирала, или не хотела выйти замуж за назначенного жениха, или родители выдали ее за другого. Тогда они обязаны были выдать жениху вторую свою дочь. Если же таковой не было, то должны были возвратить калым и заплатить штраф. Если жених умирал или отказывался от невесты, то на ней должен был жениться его брат, а если брата не было, то родители невесты возвращали калым. При разводе, совершенном по желанию мужа, калым, уплаченный им, ему не возвращался.

Жен себе казахи старались выбирать из семейств, которые соответствовали им по роду, знатности и богатству. Казах, принадлежавший к высшему сословию, с трудом соглашался жениться на девушке из семьи, принадлежавшей к низшему сословию.

К детям своим казахи относились ласково и заботливо. При рождении ребенка, его обмывали, обертывали его в тряпки и клали в колыбель, к которой привязывали тесьмой. Для удобства при ношении к колыбельке приделывали обручи. На пятый день ребенку давали имя, причем мать получала подарки от отца и родственников ребенка, а отец устраивал угощение для родных и знакомых. Мать обычно кормила своего ребенка очень долго, иногда до трех лет.

Похороны у казахов совершались при следующих обрядах. О смерти покойника гонцы извещали родственников и знакомых. Те спешили навестить покойника. Войдя в юрту, они прочитывали установленную молитву и отходили в сторону. Труп обмывали, обертывали в бумажную материю и белый войлок и обвязывали тесьмой. Затем его клали на ковер и отделяли от остального пространства юрты занавеской. Некоторые суеверия советовали хоронить покойника в день его смерти. Если же этот день выпадал на вторник, пятницу или воскресенье, то, согласно тем же суевериям, похороны откладывались до следующего дня. Когда все было готово для похорон, труп везли или несли на место погребения. Могилу рыли возле дороги или реки, дабы удобнее было посещать ее. Жена и дочери в погребальной церемонии не участвовали. Они оставались в особой юрте. Покойника помещали в могиле лицом к Мекке. Могилу закладывали досками и затем засыпали ее землей. Над могилой прочитывали молитву и закалывали барана. Богатые закалывали лошадь.

После окончания похорон все возвращались в юрту, где угощались мясом заколотого барана или лошади. В угощении не принимала участия вдова покойного. Траур продолжался 40 дней. На третий, седьмой и сороковой день происходили поминки по покойнику, причем было и угощение приглашенных гостей. Но главные поминки справлялись через год после смерти покойника. Поминки эти назывались «ас». Они продолжались иногда до семи дней. Созывались родные и знакомые не только из ближайших, но также и из отдаленных аулов. Многие, узнав о предстоящем «асе», приезжали без приглашения. Родственники покойного готовили для гостей много баранины, конины и кумыса. Нередко сами гости привозили с собой необходимые для угощения мясо и кумыс. В день, назначенный для аса, украшали юрту покойного лучшими вещами: коврами, одеялами, оружием и т.д. Возле юрты стояли верблюды и лошади, которых наиболее любил покойный. Мулла открывал праздник чтением молитвы. Кругом стояли разряженные женщины. Они вспоминали хорошие качества покойного, плакали и причитали. Собравшиеся ехали на поминки, а затем устраивали игры и байгу.

Над могилой почетного лица возводился памятник в виде глиняной пирамиды, конуса или четырехугольной ограды, с башнями по углам, иногда весьма затейливой архитектуры.

Увеселения казахов состояли в слушании рассказов и игре в бараньи кости. Главным же их увеселением служила байга. Байга устраивалась по поводу свадьбы, поминок и вообще по поводу какого-нибудь важного случая в жизни казахов. Нередко само начальство устраивало для казахов байгу.

Байга обычно начиналась борьбой казахских силачей. Выходили два казаха, измеряли друг друга глазами и начинали бороться. Если силы у боровшихся были равны, они долго ходили кругом, стараясь свалить друг друга. Толпа между тем подстрекала их всякого рода насмешками, похвалами, криком и гиканьем. Один из них, улучив минуту, свалил противника. Одобрительные восклицания служили наградой победителю. Кроме борьбы, казахи состязались в лазании на столб, на вершине которого был повешен приз. С трудом доставался степнякам этот приз. Иногда состязания были и такие: ставили верблюда; кто, разбежавшись, перескочит через него, тому он и доставался. Вешали также на нитку серебряную монету. Кто попадал в нее из винтовки, тот брал ее себе. Самая важная часть байги состояла в скачке лошадей-бегунцов. Для бега назначалось расстояние верст в 25. По знаку судей или свидетелей всадники стремглав пускались в бег, стараясь опередить друг друга. Каждый из них криком, взвизгиванием и ударами плети гнал своего бегунца. Лошади мчались, как стрелы, и беда тому, - будь то животное или человек, - кто встречался на пути и не успеть уклониться... Толпа с нетерпением ждала, когда показывались всадники. Когда вдали показалась пыль, все вскрикивали и молчали, обратив внимание на приближавшихся всадников. Первая лошадь прискакала. Она вся в мыле. Торжествующий всадник соскакивал с нее и представлялся судье. Лошадь уводили. Вслед за первым всадником показывался второй, потом третий и т.д. Прискакавший первым получал самый дорогой приз - или юрту, или конскую сбрую, или шелковый халат, или другую ценную вещь. Прискакавший вторым получал второй, менее ценный приз. Полученный приз в прежнее время передавался, по существовавшему обычаю, старшему в роде, а не оставлялся выигравшим у себя. По окончании игр и состязаний казахи угощались. 

Пляски у казахов никакой не было. Игру на инструменте иногда приходилось слышать. Из музыкальных инструментов употребляли кобыз - род виолончели с колышком внизу, для упора в землю. На нем играли смычком. Домбра - род треугольной балалайки с двумя или тремя бараньими струнами. Зурна - духовой инструмент, вроде короткого гобоя. 

Что касается пения, то его тоже можно было услышать у казахов. Казахи большей частью импровизировали свои песни. Певец пел обычно про то, что видел или что чувствовал в данный момент.

Среди казахов встречались певцы по призванию. Они приглашались на празднества и здесь пели, аккомпанируя своему пению игрой на домбре. Песни их нередко отличались задушевностью и содержательностью. Слушатели, окружая певца, со вниманием слушали его, выражая иногда возгласом свое одобрение.