По описанию надворного советника фон Герна, также присутствовавшего во время поездки престолонаследника, в казахскую степь будущий император выехал из Омска 15 июля 1891 года. Для ознакомления был выбран один казахский аул, находившийся в 12 верстах от города вверх по левому берегу реки Иртыш. Отъезд Николая был назначен на 3 часа дня 15 июля, поэтому в ауле его ждали к четырем часам дня.

С утра уже все было готово к приему высокого гостя. Большая часть казахских депутатов разоделась по праздничному. Весь путь, по которому ожидалось шествие наследника, от пристани, был устлан коврами. Ими же была покрыта украшенная флагами беседка с террасами и все, кроме беднейших, юрты аула, причем лучшие ковры казахи заботливо стлали по пути его следования.

С трех часов дня все возвышенные и выдающиеся места аула были заняты казахами, нетерпеливо ожидавшими появления парохода. А в начале четвертого часа показался пароходный дым на реке Иртыш, со стороны города.

Все находившиеся в ауле казахи собрались на берег и следили за движением показавшегося парохода. Это был пароход с гостями из Омска и дамами Омского общества. Потом пришел другой пароход уже не обративший на себя особого внимания степняков, потому что стало известно, что Николай пожелал прибыть на третьем пароходе, окрашенном в белую краску.

Как только вдали показался белый пароход, нетерпеливо ожидавший гостя народ стал стекаться к берегу. Особенно густые массы казахов собрались к шпалерам одетых в жалованные халаты и лучшие одежды депутатов. Степняки с особым вниманием следили за каждым передвижением украшенного флагами белого парохода и как только он стал приближаться к пристани, устроенной напротив аульной беседки, дружное, несмолкаемое «ура»! и «мах-раба»! казахов огласило воздух.

Плавно и тихо подошел к пристани белый пароход «Николай», который служил помещением для цесаревича во время его путешествия от города Томск, по рекам Оби и Иртыш, до города Омск.

Ровно в 4 часа дня пароход остановился у пристани казахского аула и Николай, при радостных криках народа, в сопровождении Степного генерал-губернатора и свиты, направился к ожидавшим его местным депутациям.

При самом вступлении на берег Николай принял и отпил кумыс, поднесенный на серебряном блюде, от казахов Степного генерал-губернаторства, старейшим из депутатов Акмолинской области полковником султаном Чингысом Валихановым с ассистентами от Семипалатинской и Семиреченской областей. Затем депутаты от таранчинского и дунганского населения Семиреченской области поднесли наследнику хлеб-соль на китайском фарфоровом блюде, покрытом индийской парчой, и благодарственный адрес за принятие таранчей и дунган в русское подданство, после передачи Кульджи Китаю.

Потом цесаревич направился, между шпалерами депутатов, в декорированную флагами беседку, где собрались прибывшие на первом пароходе дамы, а оттуда на выставку казахского аула.

Юрты были установлены по дуге полукруга, анфиладой, с перерывом посередине. В каждой части было установлено по пять юрт вместе и по одной юрте отдельно, внутри дуги анфилады.

Государь начал осмотр с правой отдельной юрты. Это была юрта богатого казаха Акмолинского уезда Нурмухамета Саганаева, расшитая снаружи цветными сукнами и разукрашенная внутри коврами, парчой и развешенными вокруг юрты казахскими мужскими и женскими одеждами и шубами.

В этой юрте была представлена Николаю казахская невеста в роскошном костюме и «саукеле». Так называли старинный казахский головной убор, в виде сахарной головы, вышиной до одного аршина, украшенный серебряными позолоченными бляхами со вставленными сердоликами, нитками кораллов и жемчуга. Этот убор надевался невестой во время свадьбы и молодыми женщинами в первый год замужества при особенно торжественных случаях. Здесь же сидело несколько девушек, занятых обычным девичьим рукодельем богатых казашек, а именно шитьем и разными вышиваниями.

В этой юрте, справа, была установлена саба (мешок из копченой кожи, преимущественно конской, напоминающий громадную четырехугольную бутыль, вместимостью иногда в 20-40 ведер) с кумысoм, что считалось непременной принадлежностью юрты богатой казахской хозяйки.

Из этой юрты государь направился к месту выставки наружной обстановки казахского хозяйства. Здесь он осмотрел приготовление казахского курта и ырымчика, копчение кож, из которых казахи изготовляли посуду для производства, хранения и перевозки кумыса, тканье армячины, доение овец и кобылиц и стадо двугорбых верблюдов. Цесаревич пожелал, чтобы стадо верблюдов было пригнано ближе к месту осмотра. Неуклюжие вьючные животные прошли очень близко к нему и дали возможность для более подробного их осмотра. После прохода верблюдов, Николай вошел в юрту атбасарского казаха Мейрама Джанайдарова, в которой были выставлены предметы древнего казахского вооружения и одежды и три модели казахских юрт.

Кроме кольчуг, шлемов, пик и сабель, луков и колчанов со стрелами — свидетелей героического периода казахской жизни, в этой юрте были выставлены некоторые интересные исторические памятники. К последним можно отнести соболью шубу, парчовый пояс и саблю, украшенную ценными каменьями, пожалованные 24 мая 1782 года Императрицей Екатериной Великой казахскому султану Вали, по случаю утверждения его в этот день ханом Средней орды. Это же было написано золотыми буквами на клинке сабли.

В следующей юрте, украшенной при входе транспарантом с вензелевым изображением имени государя, была собрана обстановка богатой казахской семьи. Здесь, кроме обычной сабы с кумысом, в середине юрты, на столах, были расставлены блюда с казахскими яствами. Тут были все лакомства казахской кухни: вареная баранина, в том виде, как она подавалась почетному гостю, т.е. блюдо, наполненное самыми вкусными кусками мяса и бараньего жира и увенчанное вареной бараньей головой, непременной принадлежностью почетного угощения. Затем стояли блюда с баурсаком (жаренные в бараньем сале шарики из теста), с казы (соленый и копченый брюшной конский жир и мясо с ребром, заключенные в кишку, как колбаса), каурдак (жареное мясо, по преимуществу баранье, в жиру), палау (вареный рис с бараниной) и чай.

Осмотрев подробно эту уставленную по стенам сундуками с имуществом юрту, цесаревич перешел в следующую, где были выставлены предметы и способы казахской охоты. Юрта была увешена шкурами барсов, рысей, лисиц, архаров, марала, волков и проч. Кроме того, здесь же находилась живая лисица и молодая антилопа – сайга. В этой же юрте были беркуты с колпачками, ястребы, фитильные и пистонные ружья, капканы. Казашка-мастерица за ткацким станком и узорщик, делавший вырезки из сукон и материй для украшения кошем и юрт, дополняли собой выставленные предметы этой юрты.

В следующей юрте были представлены казахские ремесла: столярное, кузнечное, слесарное и серебряное. Тут некоторые казахи-мастера удостоились чести поднести государю свои изделия.

В шестой юрте помещались казахские музыканты, певцы и импровизаторы, которые встретили Николая приветственными песнями. Он выслушал казахские импровизации и игру на казахских инструментах: «домбра» и «кобуз» — род небольшой виолончели с двумя волосяными струнами и кожаной декой.

После этого цесаревич осматривал юрту бедного казаха с его обстановкой. Привязанных жеребят и массы другого скота (непременной принадлежности богатой юрты), при ней, конечно, не было. Разве какая-нибудь коза с козленком, да изнуренная кляча находились около юрты бедняка, составляя все его имущество. Пищей бедного казаха служила кашица из поджаренной пшеницы или пшена (коже), изредка подболтанная козьим молоком, а вместо самовара с чайником бедняк довольствовался чугунным кувшином, в котором кипятилась вода и заваривался чай.

Затем Николай посетил научный и учебный отделы выставки в казахском ауле.

В первой юрте были помещены коллекции музея Семипалатинского областного статистического комитета:

1) этнографическая, в которой были выставлены казахские изделия: из рога — ложки, «ожау» (ковши для переливания кумыса), «чакча» (рожки для нюхательного табаку), кожаные и деревянные с серебряной, по железу, инкрустацией «торсуки» (сосуды для перевозки кумыса при верховой езде), образцы различных нагаек, музыкальные инструменты, древние и современные казахские пояса («ксэ»), оружие: - несколько различных «ай-балта» (боевых топоров), луки, стрелы, колчаны, пики, «соилы» (боевые палки) и «чокпар» (боевая палка с утолщением на одном конце);

2) археологическая коллекция, состоявшая из интереснейших ископаемых находок — орудий и оружия каменного и бронзового веков;

3) зоологическая коллекция, составленная из шкур местных зверей и чучел и полной энтомологической коллекции, вполне установленных и расправленных экземпляров с названиями;

4) коллекция произведений казахских кустарей: разные сорта кошем, армячины, среди которых выделялась тонкая армячина работы казахской семьи Байбосуновых в Каркаралинском уезде, казахской одежды и обуви.

После осмотра этой юрты Николай принял подносимые лично авторами печатные труды: а) заведывавшего устройством казахского аула и выставки секретаря Семипалатинского областного статистического комитета надворного советника фон Герна «Поездка на реку Чу, чрез пустыню Бедпак Дала», «Поездка в долину озера Иссык-Куль» и «Зоографические заметки по Акмолинскому уезду» и б) старшего чиновника особых поручений при Военном губернаторе Семиреченской области статского советника Пантусова «Таранчинские песни» и «Несторианские памятники». В следующей юрте помещалась минералогическая коллекция того же музея статистического комитета (из многих очень характерных ископаемых следов раковину и растений, образцов цветных камней, руд и каменного угля, добываемого в Семипалатинской области). Рядом с этой коллекцией были помещены минералогические коллекции горнопромышленников Дерова и Попова. В коллекции последнего были представлены не только образцы руд, но также образцы предметов и обработки медных и серебросвинцовых руд с полной постепенностью плавни и очистки — до чистых металлов меди, свинца и серебра, с бликом последнего в 7 фунтов 30 золотников.

За этими коллекциями следовали работы и продукты производства и хозяйства казахских сельскохозяйственных школ Семипалатинской области, которые прислали на выставку сельскохозяйственные орудия, семена сельскохозяйственных растений, образцы сапожных, шорных, валяльных и столярных изделий, главным образом применительных к сельскому хозяйству и казахской жизни. Особого внимания цесаревича был удостоен казахский складной стол работы Павлодарской сельскохозяйственной школы, верхняя доска которого была мозаичной работы, из разных пород местного дерева. Зайсанская сельскохозяйственная школа представила, кроме того, образцы шелковичных коконов разных сортов, семена тутового дерева и вензелевое изображение Николая, составленное из шелковичных коконов, по малиновому бархату. Произведения сельскохозяйственных школ Семипалатинской области занимали половину второй и третью юрту этого отдела.

В четвертой юрте помещались произведения Петропавловской, Кокчетавской, Атбасарской и Акмолинской сельскохозяйственных школ Акмолинской области и работы казахских кустарей этой области. Среди них были армячина разных сортов, арканы (волосяные и шерстяные веревки), принадлежности казахской седловки, одежда и прочее.

Пятая юрта была занята произведениями Семиреченской области: Копальской сельскохозяйственной школы, сыроваренного заведения Фетисова (сыры на манер швейцарского), верненского казенного сада — сушеные яблоки, шелковые коконы и размотанный шелк-сырец белого и желтого цвета.

Затем управляющий Пржевальской сельскохозяйственной школой Пухляков продемонстрировал свои коллекции семян полезных и вредных растений Иссык-Кульского уезда, коллекцию древесных пород, произраставших в этом уезде, и коллекцию волокнистых веществ животных и растительных в необработанном, обработанном и окрашенном виде и образцы коврового производства из местных продуктов. При выходе из этой юрты государь осматривал изготовленную учениками Петропавловской сельскохозяйственной школы модель фермы этой школы.

После этого Николай посетил юрту, в которой были сгруппированы предметы, предназначенные к поднесению государю от местных жителей. Николай принял подношения казахов и удостоил расспросами подносивших.

По окончании осмотра выставки высокий гость наблюдал за казахским «кошем», т.е. перекочевкой богатой семьи, со скотом и имуществом, на разукрашенных верблюдах и лошадях, а затем и кош бедной казахской семьи на двух-трех арба» (казахская двухколесная телега, запряженная быками и коровами). При этом семья юртовладельца помещалась, как обычно, верхом на этих же запряженных животных.

В пять часов государь отбыл из аула на том же пароходе «Николай», при громких, долго не смолкавших «ура» собравшегося для встречи гостя казахского народа. Отъезжая, Николай в сопровождении Степного генерал-губернатора вышел на палубу, а единодушное, громкое «ура» казахов и радостные крики народа не смолкали до тех пор, пока пароход «Николай» не завернул и не прошел вниз по реке Иртышу мимо казахского аула.

На другой день казахские депутации поджидали отъезжавшего государя в пяти верстах от города Омск по Петропавловскому тракту. Здесь наследник смотрел примерную охоту с беркутами. Сначала была пущена лисица, которую беркут взял очень скоро. Затем другой беркут был пущен два раза на двигавшееся чучело лисицы и каждый раз с большой ловкостью брал добычу.

При дальнейшем следовании государь наблюдал казахскую игру на конях «кок-бурю», во время которой казахи отнимали друг у друга, на скаку, волчью шкуру. Во время пути Николай разрешил сопровождавшим его казахам ехать вблизи экипажа и разговаривал со степняками.

В 7 часов вечера Николай прибыл на местный ипподром. Так как коневодство составляло главное богатство казахских степей и любимое занятие как кочевников, так и сибирских казаков, а степная лошадь отличалась своей резвостью и выносливостью, Омское общество любителей конского бега, для ознакомления престолонаследника с этой отраслью народного богатства, пригласило к участью на народных скачках всех владельцев конских табунов, находившихся в пределах Акмолинской и Семипалатинской областей. На сделанный Обществом вызов ко дню, назначенному для скачек, владельцами табунов записано было на скачки 53 лошади, принадлежавшие преимущественно к степной породе.

В ожидании высокого гостя, ипподром и павильон скакового общества были убраны зеленью и флагами и приняли весьма красивый праздничный вид. Сам Николай в сопровождении Степного генерал-губернатора и свиты въехал на ипподром через особо устроенные, в русском стиле, ворота с надписью на них золотыми буквами «Добро пожаловать». При въезде царского поезда, громко и восторженно торжественный марш оркестра Сибирского казачьего войска. Экипаж цесаревича остановился у центральной части павильона, обращенной ко времени прибытия высокого гостя в роскошно убранную ложу. У входа в означенную ложу Николай был встречен вице-президентом скакового Общества А.И. Дмитриевым-Мамоновым и всеми членами Общества. Его свита, а также почетные гости, приглашенные на торжественное зрелище, и члены скакового Общества заняли места в галереях, устроенных по бокам Царской ложи. Остальная же публика, в числе более 5 000 человек, разместилась на местах, устроенных амфитеатром кругом ипподрома. К слову, для порядка зрелища и предупреждения народной давки вокруг всего ипподрома был построен сплошной забор, а внутрь ипподрома публика допускалась только по билетам за особую плату, предназначенную на покрытие расходов по приготовлениям. Масса народа, не имевшая возможности присутствовать, по недостатку мест в амфитеатре, стояла вне ипподрома. Смело можно сказать, что народные скачки, устроенные в честь Николая, привлекли на зрелище более половины городского населения, которое свободно разместилось на открытой площади и по всему пути от города до ипподрома.

Дистанций для скаковых испытаний были назначены самим Николаем: одна на 10 верст для испытания выносливости лошадей, а другая на 3 версты для испытания резвости. На первую дистанцию, с призами для 3-х лошадей было записано 33 лошади местной степной породы, из которых 27 принадлежали казахам, 3 мещанам города Омск, 2 сибирским казакам и 1 татарину из мещан Омска. Назначенная для скачек 10-верстная дистанция была пройдена первой лошадью, принадлежавшей казаху Атбасарского уезда Акмолинской области Mейраму Джанайдарову, за 15 минут 15 секунд, т.е. со средней скоростью на версту 1 минута 30,5 секунд. На вторую дистанцию, с призом для 4-х лошадей, была записана 21 лошадь той же породы, из которых 14 принадлежали казахам, 1 мещанину Омска, 1 купцу Омска и 5 сибирским казакам. Назначенная для скачек дистанция была пройдена первой лошадью, принадлежавшей казаку Ивану Рытову, за 4 минуты и 8 секунд со средней резвостью 1 минута 22,6 секунды на версту.

Во время скачек Николай живо интересовался результатами испытаний, неоднократно выражая одобрение резвости и выносливости скакунов и лихим казахским и казацким наездникам-малолеткам, разодетым в пестрые костюмы и скакавшим с беззаветной удалью. По окончании скачек, государь сделал выводку всех лошадей, взявших призы, причем интересовался как происхождением этих лошадей, так и способом их воспитания и тренировки, удостоив владельцев их расспросами о местном коневодстве. Затем он лично раздал владельцам лошадей взятые ими призы, осчастливив при этом лиц, взявших первые призы, назначением им от своего имени золотых часов с цепочками. Нижепоименованные лица были осчастливлены вручением призов:

По 10-верстной скачке:

1-й приз: золотые часы с цепочкой от Его Императорского Высочества — киргиз Мейрам Джанайдаров;

2-й приз: серебряное ведро, ценностью в 100 руб., от Омского Общества охотников конского бега, с надписью: «Приз Омского Общества охотников конского бега в честь Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича» — киргиз Мустафа Джанибеков;

3-й приз: серебряный подстаканник, ценностью в 50 руб., от того же Общества — киргиз Mейрам Джанайдаров.

По 3-верстной скачке:

1-й приз: золотые часы с цепочкой от Его Императорского Высочества — казак Иван Рытов;

2-й приз: серебряная кружка, ценностью в 50 руб., от Омского Общества охотников конского бега, с надписью: «Приз Омского Общества охотников конского бега в честь покровителя Общества, генерал от кавалерии барона М.А. Таубе» — купец Иван Соколов;

3-й приз: серебряный подстаканник, ценностью в 35 руб., от того же Общества — киргиз Али Кунчубаев;

4-й приз: серебряная сахарница, ценностью в 25 руб., от того же Общества — сотник Андрей Берников.

Кроме того, все наездники-подростки, взявшие призы, были награждены лично Николаем золотыми полуимпериалами, что привели малолеток в неописанный восторг.

Оставшись довольным результатами скачек и приняв печатный экземпляр отчета о деятельности скакового общества за 1887-1891 гг. с очерком коневодства в степном крае, Николай выразил вице-президенту Общества А.И. Дмитриеву-Мамонову благодарность за доставленное зрелище и похвалу за примерный порядок и распорядительность во время скачек.

В 8 часов вечера Николай отбыл с ипподрома и проследовал в лагерь Сибирского кадетского корпуса. Здесь у входа его встречали наставники и воспитатели корпуса с директором во главе. Пройдя по фронту кадет, Николай проследовал в лагерную кадетскую церковь, где его встретил законоучитель корпуса священник Г. Гусев с крестом и святой водой. Он поприветствовал государя краткой речью о значении для Сибири прибытие цесаревича. При выходе из церкви гостя приветствовали дамы корпусного персонала с букетами в руках, а затем он вошел в среду кадет, расположенных на садовой площадке. Здесь он послушал «встречную песню», сочиненную двумя кадетами VI класса и исполненную хором. Затем Николай смотрел на гимнастику кадет, резвившихся при бенгальском освещении.

С наступлением сумерек, фасады кадетского и батальонного лагерей осветились иллюминационными огнями — цветные стаканчики, фонари, звезды, вензеля и прочее сплошной линией тянулись на протяжении целой версты. Проехав по фасаду батальонного лагеря Николай в сопровождении командующего войсками округа и многочисленной свиты, при звуках окружного музыкантского хора, вступил в военное собрание, где был встречен председателем его, генерал-майором Г.И. Яковлевым и членами распорядительного комитета.

В зале собрания предложен был чай, десерт и фрукты, за которыми, в течение часа, Николай беседовал с дамами. В заключение было подано шампанское и провозглашен тост за здоровье их Императорских Величеств и Наследника Цесаревича. В 11 часов Высочайший поезд отбыл из лагерей и проследовал по иллюминованным Атаманской и Дворцовой улицам, в генерал-губернаторский дом, перед которым на площади, между зданием технического училища и Ильинской церковью, была зажжена блестящая иллюминация, состоявшая из нескольких тысяч пиротехнических трубок.

Так закончился второй день пребывания Наследника Цесаревича в Омске.