Районом археологических изысканий А.В. Адрианова был юго-восточный угол Семипалатинской области, в Устькаменогорском и Зайсанском уездах, вплоть до государственной границы, именно система рр. Бухтармы и Нарыма, от Иртыша на западе до верхних течений обеих рек на востоке, район озера Марка-куль с вытекавшей из него рекой Кальджир и система реки Кара-Кабы в ее верхнем течении. Таким образом, с археологическими целями им был осмотрен высокогорный район юго-западного Алтая. Один объезд района озера Марка-куля (казахи называли его «Марқа») и реки Кара-Кабы с ее притоками Джаман-Каба и Арасан-Каба, а также реки Белезек и Кальджир занял у него месяц времени (сентябрь). Весь этот район ему пришлось объехать верхом, так как иного пути сообщения здесь еще устроено не было. Осень, обычно в этой местности хорошая, тогда выдалась неблагоприятная - холодная, с частыми дождями, а то и снегом, что сильно сказывалось как на производстве работ, так и на переездах: «Приходилось иногда страдать от холода по ночам, живя в палатке; приходилось по целым дням переживать то дожди, то снежные бураны, мешавшие передвижению по хребтам». Выдавшаяся ненастьями осень 1911 года очень тяжело отозвалась на всем населении Зайсанского и Устькаменогорского уездов, почти совсем лишив его обильного урожая. Достаточно сказать, что уборка хлеба затянулась местами до ноября: «Сжатый уже хлеб, сложенный в клади, до того пробило дождями, что он стал прорастать; не сжатый хлеб местами завалило снегом, и он или померз, или также пророс».

Для Адрианова это явление оказалось неприятным в том отношении, что трудно было найти рабочих даже за повышенную плату. Зная условия края, он именно рассчитывал найти осенью свободные рабочие руки, а тут как раз случилось, что на позднюю осень пришлась страдная пора. Почти везде ему удавалось найти рабочих в ненастные дни, но как только погода улучшалась, выдавались один-два солнечных дня, рабочие покидали его и уходили на полевые работы. В деревне Черновой, например, ему пришлось бросить начатый раскопкой курган.

Обследованный им район не отличался ни обилием, ни разнообразием памятников древности, ни богатством содержания. Во всем обследованном районе курганы располагались группами, значительно удаленными друг от друга, и притом группами с не особенно большим числом курганов. Подавляющая масса курганов принадлежала к одному типу кольцеобразных невысоких насыпей из камня, но нередки были курганы и в виде сплошной насыпи из камня. Особенно замечательным из этого последнего типа представлялся курган, находившийся в полуверсте от поселка Акджайляу (поселок Успенский), в степи по правому берегу реки Белезек. Курган этот был в 180 шагов в окружности и 4 аршина высотой, весь сложен из мелкого камня, без малейшей примеси земли. Вокруг этого кургана, в самом близком от него расстоянии, было разбросано 46 мелких курганов, исключительно каменных.

Раскопки курганов были произведены в пяти различных местах, а именно: 1) близ поселка Караш, по речке Волочовка, верстах в 20 от левого берега Иртыша и поселка Черемшанского, что находилось между устьями рек Бухтарма и Нарым - 2 кургана; 2) на правой стороне реки Майэмир, левого притока реки Нарым, верстах в 3,5 от деревни Таловка - 2 кургана; 3) под Солонечным белком Нарымского хребта, по левой стороне реки Солонечный (притока реки Сарамсакты, левого притока реки Бухтарма), в 7 верстах от станицы Алтайской - 3 кургана; 4) по правому берегу реки Бухтарма выше деревни Черновой - 4 кургана; 5) по правому берегу реки Кара-Каба (близ устья реки Джаман-Каба) - 3 кургана. Всего 14 курганов. Кроме того, раскопано (по Майэмире, Солонечной и Бухтарме) 8 кольцеобразных сооружений из 7, 8 и 9 глыб камня; три насыпных кучи из камня (по Бухтарме) и 4-5 фигурных выкладок из крупного булыжника (по Кара-Кабе). Сооружения последних трех типов, принятые Адриановым за могильные, оказались не могилами, а имели какое-то иное назначение, но какое именно, выяснить ему не удалось. Во всех случаях камни лежали на целой, неразрушенной земле. В одном только случае, под одной каменной глыбой в кольце (на Майэмире) он нашел смятые в комок пластинки из сплющенного золота (вес комка золота 23 золотника) с рельефными изображениями, а поперек комка - бронзовые удила, удильную запонку и бронзовый кружок, напоминающий напрясло.

Курганы, в которых встречались предметы, все были древними. Материалом их сооружения служили медь, кость, глина и камень, но вообще все погребения сопровождались очень малым числом предметов, при полном отсутствии горшков или каких-либо сосудов. Устройство могил было примитивно. Целых, точнее, полных раскопок не было ни одного. Ему едва удалось набрать пять черепов, да и то полуразрушенных. Погребение в большинстве случаев было повторное и беспорядочное. В некоторых случаях погребение производилось в сидячем положении. В трех курганах (на Караше, на Бухтарме и Солонечной) он встретил погребение коня; на Караше и Солонечной оно было самостоятельное, а на Бухтарме в одной могиле с человеком. В кургане на Солонечной на голове коня была одета узда, обильно унизанная бронзовыми украшениями. Здесь Адрианов вынул изо рта коня оригинальные и прекрасно сохранившиеся бронзовые удила. На Бухтарме шея коня была украшена подвесками из кабаньих клыков.

Оба кургана на Кабе не дали ему материала - в них Адрианов ничего не нашел кроме кучки углей. Раскопка этих двух курганов была произведена потому, что возле них были поставлены у одного хорошо сделанная и хорошо сохранившаяся баба, у другого - высокий каменный столб.

Другой род памятников, которые Адрианов искал и обследовал - каменные бабы. На основании расспросов и указаний местных жителей, им было осмотрено, описано, зарисовано и сфотографировано 9 баб. Все они находились в высокогорной части юго-западного Алтая, в Зайсанском yезде, в районе Марка-куля (по Кабе, Белезеку, Алкабеку и Кальджиру). Одни были сделаны из гранита, другие - из сланца. Одни были плоскими, с грубо очерченным лицом, другие представляли изваяния с различными подробностями с передней стороны. Все фигуры были мужскими. На четырех из них левая рука была изображена покоившейся на рукоятке кинжала, а трех - правая рука была изображена держащей сосуд, причем у одной из баб последний имел форму высокого, узкогорлого кувшина. У этой последней бабы та же правая рука придерживала еще какой-то предмет. В ухе ее (правом) было не то серьга, не то кольцо. Одна из баб, на плоскогорье в системе Кальджира, была разбита на 4 куска. Три из этих кусков, находившихся в разных местах, Адрианову посчастливилось найти, собрать и убедиться, что они - части одного целого. На одном из кусков оказалась руноподобная надпись в две строки, но плохо сохранившаяся вследствие выветривания гранита. Как эту бабу, так и две других Адрианов вывез в ближайшие деревни и сдал на хранение старостам.

Большая часть из осмотренных Адриановым памятников этого рода заслуживали того, чтобы их вывезти и спасти от уничтожения. Край, где они находились, заселялся русскими крестьянами, а крестьяне, как известно, «еще не научились ни ценить, ни беречь памятников древности и склонны утилизировать их для каких-либо хозяйственных надобностей, крестьянская же детвора не упускает случая отбивать носы, уши, глаза ради забавы». Адрианов записал сведения о том, какие из памятников следует вывезти и каким способом:

1) баба на Кара-Кабе, размером 5,5х6х44,5 вершка (с лотосом?), обернутая берестой и обвязанная, вывезена мной в дер. Тюскайн (пос. Бобровский), Устькаменогорского у., Защитной вол. и сдана на хранение сотскому Ивану Самойлову Шарыпову, у которого находится и земская квартира - это в 3 уч. Крест. Начальн.;

2) баба с рч. Сеннушки (приток р. Бугумуюса, притока Кара-Кабы), размер 3,25х10х32 вершка, вывезена в дер. Чанагаты, Защитной вол. и сдана медицинскому фельдшеру Григорию Калиновичу Тюрину, у которого находится склад сельскохозяйственных орудий (казенный);

3) баба с р. Джаман-Кабы, размер 3,5х7,5х43 вершка (около 8 пуд.) вывезена в пос. Крестовку (Верх. Сорвенок), Защитной вол. и сдана кандидату сельск. старосты Федору Емельянову Усову через крест. Василия Бирюкова (а находится камень во дворе крест. Сергея Гребенкина);

4) и 5) бабы находятся в вершине р. Белезека; о вывозе их зимой я просил лесообъездчика Петра Котельникова, живущего в казенном доме на Марка-куле, в Урунхайке. Относительно всех перечисленных камней у меня было соглашение с фельдшером Тюриным, который ожидает зимой из Устькаменогорска транспорта сельскохозяйственных орудий и был бы рад клади для обратных ямщиков; он назначал мне цену за доставку, примерно, в 70 коп. с пуда. Общий вес 5 камней около 50 пуд. Из Устькаменогорска их следует отправить пароходом до Омска и оттуда по железной дороге в С.-Петербург;

6) баба из местн. Карой (Кара ой - черная долина), с рунической надписью, вывезена мной в пос. Чанды-булак, Пограничной вол., Зайсанского у., и сдана на хранение старосте поселка Луке Бердюгину;

7) баба с пашни села Алексеевского (ниж. Терехта), Пограничной вол., сдана на хранение старосте Пономаренко. Два последних камня следует вывезти на Усть-Кальджир и отсюда отправить на пароходе до Омска (по Черному Иртышу, озеру Зайсану и Иртышу).

Адрианов полагал, что если Комитет войдет в сношение с Семипалатинским Губернатором и сообщит ему приводимые сведения, то все камни будут доставлены по указанному назначению. Все эти памятники представляли материал новый и в литературе археологической были неизвестны.

Материал по третьему роду памятников, который Адрианов рассчитывал собрать в посещенном крае, именно о писаницах, оказался поразительно ничтожным. Можно сказать, что он бесполезно провозил с собой бумагу и принадлежности для эстампирования и значительный запас пластинок. Небольшие, исключительно из выбитых фигур животных (оленей, тау-теке или джимов, коров и пр.) писаницы он встретил в 3-4 местах, а именно на северной стороне Нарымского хребта близ реки Нарым, затем близ Кара-Кабы (в 2 в. от дер. Чанагаты) и на Кара-ое. Выбивки были сделаны поверхностно, в виде эскизов, и были малоинтересны по содержанию. По долине же Кальджира Адрианов совсем их не встретил, а из расспросов у казахов узнал, что они изредка встречались кое-где вне долины этой реки, вообще мало где обитаемой, кроме низовьев.

Этим Адрианов и закончил беглый, предварительный отчет о работах лета 1911 года.

В заключение автором был представлен кассовый отчет: