Почва в Семипалатинске и его окрестностях большей частью представляла из себя наносный песок, однако на глинистом сланце иногда можно было встретить и пласт гальки. Берега Иртыша здесь тоже состояли из сланца, кое-где прорезанные толстыми кварцевыми жилами. В 7 верстах к северу от города находился сосновый бор с песчаными дюнами, а на северо-западе березовые леса, тополя и тальники. На Иртыше было пять поросших тальником, тополем, березой, черемухой, багульником и разными плодовыми кустарниками островов. Осенью и зимой ширина реки здесь составляла около 200 саженей, а весной в разливе и вовсе доходила до 400. Вода была мягкая и здоровая, красной рыбы, в т.ч. осетра, стерляди и тайменя, было очень много, не говоря уже о множестве простой рыбы. Судоходство от Омска было совершенно свободно, хотя были и пороги, но уже за Семипалатинском, вверх по течению реки к Усть-Каменогорску и Бухтарме, где судоходство было и не нужно. С 1862 года с Тюменью установилось правильное и даже беспрепятственное для больших пароходов пароходное сообщение. Семипалатинск имел до трех верст в длину и до 1,5 версты в ширину (со скотским выгоном в 8 672 десятин и 181 квадратных саженей). Город был очень красив и был хорошо обстроен. В городе было всего две каменные церкви и семь мечетей, из которых одна была каменной соборной с двумя минаретами прекрасной архитектуры, строительство которой закончилось лишь в 1862 году. Из 8 997 человек населения к 1 январю 1864 года, 4 806 человек исповедовали Ислам.

Расположение города было похоже на расположение других городов Сибирской и Оренбургской линии, будь то Омск, Оренбург или другие бывшие стратегические пункты военного времени XVIII столетия. В центре стояла крепость, а вокруг - казачий, русский, татарский, ташкентский форштаты. Здесь находились штабы 7-го Западно-Сибирского линейного батальона и 8-го округа Сибирского казачьего войска. В городе было 2 каменных казенных, 13 деревянных и 4 общественных домов. Что касается частных, то всего 1 каменный дом и 1 128 деревянных. Здесь была построена обширная гражданская больница, уездное и приходское училища, единственная во всей области женская школа с 21 ученицей (всех учебных заведений в области было 27 с 994 учащимися), 7 школ-медресе, по одной при каждой мечети и 1 казачья полковая школа. В целом, Семипалатинск содержался чисто, на площади перед крепостью был разведен бульвар и высажены в два ряда тополи. В Семипалатинске располагался центр гражданского военного управления областью, здесь жил военный губернатор, который также командовал всеми войсками, расположенными в области. Общество военных и гражданских чиновников города было довольно большое и оживленное, да и торговавшее мусульманское сословие жило сытно и чуралось общительности и веселья. Местных купцов из почетных граждан было 378 человек, иногородних – 109 и так называемых «иногородних гостей» - 20. Ревизских мещан было 1 185 человек (женщин 1 021). Размер всех городских равнялся 9 898 рублей и 44 копейки серебра, из которых на содержание полиции и пожарной команды отпускалось 2 632 р. 19,25 к., на содержание судебных и хозяйственных учреждений - 3 035 р. 58,75 к., на приходское училище - 433 р. 50 к., на квартирование войск - 225 р. на содержание мостов и взвозов - 45 р. 28,5 к. на поддержание общественных заведений - 153 р. 39 к. и на дополнительные расходы по городу - 3 463 р. 48,5 к. Впрочем, за исключением Семипалатинска, который считался в числе самых людных и богатых городов региона, города области только начинали зарождаться. Согласно отчету за 1864 году Семипалатинского военного губернатора Главного управления Западной Сибири всех городских доходов во всей области было только 12 170 р. 83,5 к. сер., а расходов 11 738 р. и 66,1 к. сер.

Климат здесь был умеренным, морозы очень редко доходили до 30°, летом же и в тени температура доходила до 32°. Однако старожилы говорили, что за последние 35 лет жара сделалась сноснее. Старожилы помнили, что зной прежде был так велик, что жители с 8 часов утра до 7 часов вечера вынуждены были запирать ставни, а на раскалившемся уличном песке нельзя было ходить босиком. Даже куриное яйцо, положенное в этот песок, жарилось в 10 минут! Из метеорологических наблюдений, произведенных Русским географическим обществом в Семипалатинске с 1854 по 1865 год включительно, следует, что самая высшая температура была в июле 1865 г. 30,0°, в августе 1858 г. - 30,3°, а в мае 1860 г. - 30,5°. Самая же низшая температура была зафиксирована в феврале 1856 г. 30,0°, в феврале же 1859 г. 29,5°, а в январь 1864 г. – 29,5°, в декабре - 30,0° и в феврале 1865 г. - 30,0°. Таким образом, по временам года, средняя температура на зиму была 13,62°, весну - 1,17°, на лето - 15,79°, и на осень - 2,82°. Вообще же средняя температура всего года равнялась 19,54°.

Другими словами, открытая, степная, безлесная местность давала себя чувствовать резким холодом зимой, а удушливым жаром летом. Господствующие ветры - восточный и юго-западный – были холодными, дули с гор, но хуже всего были южный и юго-западный ветры, дувшие из-за Иртыша с казахской степи. Зимой они превращались в сильные снежные бураны, а летом в песчаные ураганы и в обоих случаях иногда столь сильные, что валили заборы и срывали крыши. Дожди, как это было замечено во всех сухих степных местностях, большей частью падали ливнем и нередко очень рано. Так, например, в 1855 году первый дождь был 20 февраля при 4,58°, а в 1859 г. 7 марта - при 3°. Грозы были нечастыми, но сильными, и тоже являлись иногда очень рано. В 1859 г. 1 марта была гроза с громом и молнией. Кроме комет Донати в 1858 г. и безыменной в 1862 г., 28 декабря 1862 года в 7 часов вечера было в Семипалатинске так называемое «отверстие» (chasma): «Было пасмурно. Вдруг верхние слои воздуха разделились в одном месте надвое, и открылось большое пространство неба с ярким солнечным светом! Зрелище было чудное, великолепное, но, к сожалению, почти мгновенное!». 16, 17 и 18 февраля 1856 года пал в Семипалатинске сухой пыльный туман желтоватого цвета. От этой пыли, при падении ее на землю, почернел снег. Пыль эта покрыла пространство от Семипалатинска вверх и вниз по Иртышу в каждую сторону на 60 верст, к северу-западу верст на 70, а к юго-востоку – более, чем на 160. Эта сухая пыль падала так плотно, что в 50 саженях нельзя было различать предметов. 12 декабря того же 1857 года в два часа и 45 минут по полудни было в Семипалатинске землетрясение, продолжавшееся до 5 секунд. Впрочем, местный климат был здоров, только сух, что и понятно, если говорить об окраине громадной, маловодной и песчано-глинистой степи. Обычными здесь болезнями были лихорадки и горячки, но смертность была невелика. По отчету 1864 года, умерло 242 мужчин и 203 женщины и родилось 240 мальчиков и 222 девочек (из них незаконнорожденных - 19). От оспы было привито 218 младенцев. Иногда могла появиться сибирская язва на лошадях и рогатом скоте, но на людей она переходила очень редко и то лишь при неосторожном уходе за больным скотом. Она начиналась тем, что у животного на брюхе появлялся подкожный, твердый продолговато-круглый желвак величиной с куриное яйцо. Если врачебное пособие не было подано вовремя, то он увеличивался через 2-3 дня и животное издыхало. Местные жители употребляли следующее лечение: распаривали в горячей воде листовой «линейский» табак, потом листья его натирали мылом, посыпали на них мелко истертый нашатырь и привязывали к больному месту, переменяя несколько раз в день и обмывая брюхо животного табачной водой. Это средство было довольно действенно. К сожалению, здесь, как везде в Сибири, ощущался острый недостаток во врачах. В Семипалатинске почти на 9 000 жителе (8 997) был только один городской врач. Здесь не было даже городских больниц, а заболевавших жителей и арестантов городовой тюрьмы отсылали на лечение в батальонный лазарет 7 линейного батальона. Более того, в 1860 году купцы Токарев и Исаев пожертвовали капитал на постройку больницы, которая обошлась в 6 300 рублей. Вот что об этом 6 июля 1863 года писал старший советник Семипалатинского областного правления Н. Абрамов: «больница еще не открыта, пока по представленному начальству предположению будут определены средства для ее содержания!» и так три года стоит городская больница, предназначенная для города в 9 000 ж. об. п. и еще не изыскано средств ее открыть. Кажется, надо было сперва подумать о том, «чем ее содержать, а потом уже построить?». Само собой разумеется, что в Семипалатинске не было и обычной аптеки. Даже ветеринарный лекарь был один в таком месте, где скотоводство и коневодство составляли одну из важнейших статей благосостояния жителей области.

В Семипалатинске весна начиналась рано. Примерно 10 марта холмы Соми-Тау (в 45 верст. от города, на северо-запад) начинали обнажаться. В середине этого месяца поднимались на севере лебеди, гуси и утки. 25 числа тепло иногда доходило до 20°, улицы высыхали, зелень становилась ярче. С 10 апреля начинали пахать под ярицу, а с 15-го числа - под овес, рожь и пшеницу. С 20-го распускалась береза и начинала цвести черемуха. В начале мая все уже было в полном цвете! С первых дней июня начинали понемногу косить траву, а около 15-го числа поспевали огурцы. Около 10-го июля поспевали арбузы и дыни. Семипалатинск славился своими большими и вкусными арбузами и дынями. Арбузы были здесь весом до 15 фунтов, а дыни до 12. С 15-го числа начинался общий сенокос, а вслед за ним и страда. В августе поспевали все огородные растения, а в начале сентября уже шла их уборка, кроме капусты, которую убирали в конце месяца. С 15-го ноября устанавливался санный путь. В период времени с 1854 по 1864 год, самое раннее замерзание Иртыша было здесь 3-го ноября (1836 г.), а самое раннее вскрытие - 29-го марта (1839 г.). При таких климатических условиях, естественно, что производство здесь было то же, как и в умеренной полосе. Всякие хлеба рождались хорошо, было трав обилие. Огородный овощ был отличный. Скота было много, домашней птицы тоже. Чувствовался лишь недостаток в металлических и минеральных породах, да и леса было мало. Но это был общий недостаток всех южных степных местностей. Из насекомых замечателен был только тарантул (Aranca tarantula, Linn.):

«Этот род паука, темно-серого цвета, величиной меньше грецкого ореха, кожа на нем волосистая, 8 ног, рот имеет две челюсти, острые и сложенные как клещи, два усика. Челюстями своими тарантул ранит кожу человека и испускает из них белый как молоко яд. В минуту укушения чувствуешь жгучую боль. Укушенное место тотчас вспухнет, горит, зудит и краснеет; в самом месте укушения образуется водянистый пузырь и вокруг него рожевидная опухоль. Делается во всем организме жар и боль; появляются жажда, теснение под ложечкой и позыв на рвоту. Киргизы вылечиваются от укушения тарантула, обмывая пораженное место кумысом с примочкой из него же, либо если нет кумыса то кислым молоком. Втирание прованского масла тоже полезно. Овца ест тарантула безопасно, посему он инстинктивно боится ее и бежит от запаха овчины либо войлока из овечьей шерсти. В жарких полях степи, где тарантула больше нежели в Семипалатинске, казаки ограждают себя от него спаньем на подобных войлоках или подстилая под себя овчинные шубы. Тарантул живет в земляных норах»

Семипалатинск учреждался и поддерживался с целями чисто административными, либо стратегическими, либо торговыми. Еще в царствование Петра I сибирский губернатор князь Гагарин, писал государю: «что в Малой Бухарии, около города Эркени на реке Сыр-Дарье есть золотые россыпи». К слову, князь Гагарин, хотя и был искусным и умным администратором, много полезного сделавший в Сибири, был впоследствии повешен в Петербурге за взяточничество. Тогда считалось, что золото в россыпях в Бухары есть, что это факт, ибо еще в XVII столетии бухарцы, приходившие с караванами в Тобольск, продавали там это золото на вес. Малая Бухария состояла тогда под властью джунгаров. Гагарин предлагал завоевать Эркени, а на пути следования в эту среднеазиатскую Колхиду за «золотым руном» строить крепости, чтоб обезопасить тыл войскам и иметь укрепленные складочные места для продовольствия. Петр I, получив донесение Гагарина, послал в 1714 году к нему подполковника Бухгольца. Тот заложил в 1715 году Ямышевскую крепость, но джунгары, встревоженные появлением в их местах русских войск, требовали от Бухгольца ухода, а по получении отказа, обложили крепость со всех сторон так, что после двухмесячной осады русские были вынуждены уйти. Это произошло весной 1716 года. Бухгольц, поднимаясь по Иртышу, заложил тогда Омскую крепость. В 1717 году подполковник Метигоров снова заложил Ямышевскую крепость, а в 1717 были заложены Железинская и Колбасинская. В 165 верстах ниже последней дворянин Василий Чередов основал Семипалатинск, который осенью 1718 года был достаточно хорошо укреплен подполковником Ступиным и тогда же в нем построили деревянную церковь имени Св. Антония и Феодосия Печерских. В 1719 году генерал-майор Лихарев привез в Семипалатинск из Абалакского монастыря список с чудотворной иконы Абалакской Божией Матери, который именовался «Абалакско-Семипалатинский».

Есть версия, что Семипалатинск получил название от «семи развалин» джунгарских. Историограф Миллер, путешествуя по Сибири, нашел в тюменском архиве, грамоту царя Михаила от 25 октября 1616 года, в которой эти «палаты» были названы «каменной мечетью». Вокруг было много курганов. Даже не раньше 1853 года, при планировке площади, на которой стояли эти «семь палат», под новую таможню, были найдены могильные склепы с человеческими остовами, разными вещами из стекла, янтаря, сердолика, лоскутья шелковых материй, медная кайла, и даже модные женские булавки с головками, изображающими птиц. Нередко находили в таких склепах и золотые вещи. На том, который открыт в 1883 году, лежал надгробный камень с иссеченным на нем человеческим лицом. Длина этого камня была почти в сажень.

Генерал-поручик Шпрингер, назначенный в 1763 году начальником всех сибирских линий, окончательно устроил Семипалатинскую крепость. Потом, в 1783 году, с учреждением Колыванского наместничества Семипалатинск стал уездным городом. В 1796 году это наместничество было упразднено, сделав Семипалатинск заштатным городком Тобольской губернии. В 1804 году его причислили к вновь открытой тогда Томской губернии. В 1822 году по «Сибирскому учреждению» графа Сперанского была учреждена Омская область и Семипалатинск опять был назван окружным городом этой области. В 1838 году Омская область закрылась, и Семипалатинск снова стал заштатным и снова причислился к Томской губернии. Наконец 19 мая 1834 года, из частей находившихся на левом фланге казахской степи, т.е. из Кокпектинского и Аягузского внешних округов, из Семипалатинска, Усть-Каменогорска и земель казахов, кочевавших на внутренней стороне сибирской линии по правую сторону реки Иртыш, и наконец - из селений по Иртышской линии, от крепости Железинской до Малонарымска включительно, была образована Семипалатинская область. Семипалатинск был возведен на степень областного города, а казачьи станицы Аягузская, Кокпектинская и Копальская стали окружными городами. Семипалатинску был дан герб: «на лазоревом поле щита золотой навьюченный верблюд, а над ним серебряная луна и пятиугольная звезда; щит этот увенчан золотой городской короной».

Но, невзирая на все эти колебания административных мероприятий, Семипалатинск, благодаря своему счастливому местоположению, постоянно рос и хорошо обстраивался. В 1864 году в городе торговали 84 купца в 43 лавках и 21 бухарец и ташкентец (кроме крестьян и иногородних приказчиков), сумма объявленных капиталов простиралась до 236 400 р. с. Торг же с возов в особенности был важен в зимних базарах. Тогда съезжались туда линейские казаки с рыбой, бийские крестьяне с медом, маслом, мукой, овсом, казахи с кошмами, армячиной, алачей, сырыми кожами, мерлушкой, овчинами. Казахи покупали также много хлеба. Иногда приходило в течение зимы за хлебом до 1 200 верблюдов, которые поднимали до 20 000 пудов муки и зерна. На верблюда обычно клали 4 капа (мешок из армячины), в каждом же капе мерный вес 4 пуда муки, зерна, либо железных и чугунных изделий, сундуков, ситца, плиса, сукна, платков, навок, линейского табака в листах, одним словом, все, в чем нуждался казахский домашний обиход. Подобная базарная торговля доходила до 200 000 р. Цены же на жизненные припасы здесь были дороже, нежели в южных округах, но все же сносны. Так, ржаная мука стоила 90 к., а пшеничная - 1 р. Наконец, что же касается караванных путей чрез казахскую степь в Среднюю Азию, то они обычно совершались на верблюдах. Каждый верблюд нес на себе тяжести от 16 до 18 пудов, а запряженный в телегу или сани до 50 пудов. Шли они обычно гуськом, привязанные один к другому. Годовому верблюду прокалывали носовой хрящ и вдевали в оный палочку либо кость, к обоим концам которой привязывали веревочку, служившая уздой. Верблюду годился всякий корм. Что лошадь ела через силу и побуждаемая уже голодом, то служило надежным кормом верблюду. В степи не везде можно было встретить и чистую проточную воду, но верблюд пил соленую, горькую и застоялую. Он даже мог прожить два-три дня без пойла, а все-таки нес свою ношу без видимого изнеможения. Сверх сего, драгоценное качество верблюда состояло еще и в том, что он не требовал такого ухода как лошадь. Остановились ли на кормовку, нужно только потянуть верблюда за веревочку, привязанную с двух сторон к палочке, продетой у него сквозь ноздри, и он тотчас становился на колени. Вожак, обычно казах, без труда сбрасывал с его горба седла, тюки, освобождал его и пускал на волю. Треножить верблюда, указывать ему корм и пасти его вовсе было не нужно. Он не отходил далеко от становища и сам искал себе корм. Наедался он скоро и лежал ночью на одном месте. Утром верблюд опять становился на колени и давал класть на себя ношу. Так проходил он в течении дня до 50 верст. Для дальних путей караванных употребляли верблюдов не моложе 6-7 лет. Верблюд жил от 40 до 45 лет и мог служить в караванной ходьбе постоянно 25 лет. Ходить же караванами на лошадях не везде в степях было удобно, потому что есть горы, крутые спуски и подъемы, грязь в солончаках от дождей и речных весенних разливов, глубокие сыпучие пески. Лошадь же в таких местах скоро отбивала себе ноги, да и на еду была прихотлива, ежедневно требовала хорошей воды.

Жизнь, нравы и обычаи не только в Семипалатинске, но и во всех окружных городах обеих областей, для русского населения были одинаковы: чиновники и офицеры служили, компания их всегда особняк, купцы торговали, мещане частью были хлебопашцами, а в большинстве ремесленниками и так далее. Это все относилось лишь к обществу христиан всех исповеданий. Но мир мусульман был совсем иным. Таким образом, здесь было два общества, каждое со своими правами и обычаями, со своим особенным воззрением на жизнь. Русские жители Семипалатинска были не так хорошо и крепко сложены, как северяне и даже жители южных округов Тобольской и Томской губерний. Женщины тоже были не так красивы как северяшки, которые пришли некогда из поморских городов и частью из Новгорода. Даже наконец и щеголеватости в одежде, и того трудолюбия здесь вовсе не было. Хлебопашество в очень ограниченных размерах, огородничество, изредка мелочная торговля и ремесло - вот их занятия. Но татары был народом торговым, промышленным, предприимчивым, деятельным, трудолюбивым и зажиточным. Дома их составляли лучшую часть города. Они были хорошего роста, крепки, в одежде щеголеваты, вообще красивы. Татарки были очень милы: лица нежные и белые, черты правильные, глаза и волосы черные, взгляд веселый. И мужчины, и женщины были живого и общительного характера. Летом татарки были охотницами гулять за городом, целыми женскими кампаниями (мужчины в эти пикники не допускались, кроме детей-мальчиков) пили где-нибудь в лесу или на острове чай, ели сласти, проводили целый день, с 10 часов утра до заката солнца. Ташкентцы, которых здесь называли сартами, занимали особый квартал в Татарской слободе и имели свою особую мечеть. Они наружно не походили ни на татар, ни на бухарцев, ни даже на казахов. У них были смуглые лица и большие черные бороды. Они подпоясывали халат широкими кушаками, на голове носили чалму из бумажных материй пестрых цветов, а обыденно высокие мерлушатые шапки. Зимой сверх халата они носили шубу, крытую сукном либо бумажной материей. Главнейшим их занятием была торговля, потому и жили они очень зажиточные. Дома, как и у татар, были хорошей постройки, иногда и очень большие. Они имели своего «старшину». К примеру, Мир-Курбай-Аупов был жалован в 1861 году чином хорунжего, золотой медалью на шею на Владимирской ленте и потомственно земляли. Наконец, здесь жило до 50 семейств шала-казахов (казахское слово, означавшее «неполный казах»). Это были либо потомки беглых, либо беглые бухарцы, хивинцы и кокандцы, почему-либо вынужденные укрыться в степи и уже «оказахившиеся». По положению сибирского комитета от 19 марта 1854 года, 50 семейств их приписались в мещане, a 626 семейств распределены по внешним округам области.

Мусульмане строго держались Ислама. У них здесь, как было сказано выше, было 8 мечетей. При каменной соборной служил ахун, а при прочих муллы. Мусульманские праздники «байрам и курбан» справляли они с большим торжеством, и тогда Семипалатинск представлял самую веселую, самую пеструю, самую оживленную картину. Ташкентцы, татары и казахи разгуливали по улицам в дорогих шелковых халатах, женщины в парчевых канфовых и шелковых платьях с золотыми на груди вышивками и жемчугом (татарки по обычаю набеленные и нарумяненные, с насурмленными бровями). Разъезжали все они по гостям, к родным и знакомым. Молодежь же и даже мальчишки лет 10-12 скакали на конях с дорогими седлами по улицам во весь карьер. В домах было угощение. В комнатах на дорогих бухарских и ташкентских коврах ставили столики вышиной с 1/2 аршина с пловом, казы, жареной бараниной и бауырсаками. Подавали и пряники, сливочное масло, мед, фрукты и азиатские сласти. Пили чай и кумыс. Бывала и «байга». Расстояние бралось до 30 верст от Семипалатинска, а скакали мальчики лет 12-14. Метка ставилась обычно на степном выезде города. Вообще, семипалатинские татары и ташкентцы были народом трудолюбивым, деятельным, показывавшим добрый образец русским.