Для характеристики южного принуринского района (50-ая параллель, на SO в 200 верстах от Акмолинска) проливает свет отношение неудобной для земледельческой культуры земли к удобной и ко всему наделу участка, а также количество десятин той и другой вместе взятой, которые приходились на одно переселенческое хозяйство. Это было необходимо чтобы судить о возможном будущем переселенческого участка при наличии выпахиваемости местных почв в течении трех лет и при тенденции залежей прорастать кокпеком. Для сухих солонцов Киргизского края, для этой многовековой родины скотоводства, кокпековые пастбища, перемежавшиеся с пресными злаковыми пастбищами, имели первостепенное значение. Тот самый «курай», целым лесом прораставший в заболоченных низинах Нуры, Ишима и озер, и на который жаловались переселенцы старых поселков Нуры и Ишима, жадно потреблялся казахским табуном, пасшимся ночью на кокпеках. У южных казахов, местами кочевавших за год до 100 раз и преодолевавших до 1000-1500 верст с озера Балхаша за 49-ю параллель, с реки Чу к границе Кокчетавского уезда, лошади и верблюды самовольно уходили табунами весной на северные летовки, и обратно в конце лета на южные ксефоритные пастбища, если сами казахи по какому-либо поводу зазевались и оставались дольше того, что лошади и верблюды находили достаточным. В 1880-х годах неожиданно разлилась река Сарсу с ее притоками. Казахи Атбасарского уезда, зимовавшие на Джеты-Конгре (47-ая параллель) оставались в ожидании спада весеннего разлива. Лошади же с большими потерями переплыли реки и отправились на север, прорвав охрану увеличенных числом табунщиков, которые были вынуждены последовать за ними на север, оставив пешим все население на южных зимних пастбищах полынной и кокпековой степи, надоевшей за зиму лошадям.

В следующих трех таблицах по трем известным из изложенного группам участков были приведены указанные элементы в наделах 22 участков южно-принуринского района.

Наделы этих 22 участков были отведены на огромной площади 140 верст длиной и 40 верст шириной, в полосе, вдоль которой протекала Нура. Площадь наделов была равна 104 544 десятинам, или 18,6°% этой полосы. Несмотря на неограниченную свободу, которую отвел себе производитель работ, результаты его трудов оказывались неважными в самой обеспеченности участков культурными площадями, что целиком приписывалось крайней скудости, «южнопринуринского района». К слову, этот район был годен к земледельческой культуре землями, вкрапленными, говоря словами старых переселенцев, «лоскутами» среди солонцов, галечных почв и керала, где, как говорили те же переселенцы, меж кустиками ковыля «можно сесть» на совершенно голую плешину. Только в двух хуторах (№ 18 и 20) на Нуре и в участке №12 на срочных пашнях казахов, занимавших всего около 1/10 (11%) общей площади 22 участков на неудобной земле, приходилось 5,3, 3,3 и 6,7 процентов удобной. Затем попадаем в область все худших и худших наделов, в которых тот же процент, начав с 29,2% (№15 участок на крайнем западе), поднимаясь до 39% (№19 участок на реке Нура, между двумя выше указанными хуторами в одной меже), пройдя 143% (№1 участок на крайнем востоке), доходил до 153% (№11 участок на юге). Букейханов считал, что «эти числа говорят сами за себя и что для тех, кто добросовестно над ними подумает, ясен их смысл, так исчерпывающе характеризующий и то, в каком прекрасном для земледельческой культуры углу степи лежат эти наделы, и то, на каких культурных почвах устраивают переселенцев ни в чем не сомневающиеся люди, творящие только волю посылавшего, сидя в Питере, играющего 188 миллионами десятин Киргизского края на утешение людям, одержимым классовыми интересами и в высокой степени ослепшим». Хитрые на выдумки чиновники, чтобы увеличить бумажную емкость участков, подобных описываемым, вводили в практику зачет нескольких десятин неудобной земли за удобную. Результаты получались сверхъестественными: считая 5 десятин их за одну десятину удобной, получали 300 десятин удобной земли.

Лебедев писал:

«У оз. Коржункуль в 1904 г. был образован участок, который до сих пор (лето 1907 г.) не заселен и числится запасным. Участок обнимает 11 812,5 десятин и представляет совершенно правильный прямоугольник... Надел 11 812,5 десятины, в той части годной к распашке 1 465,5 дес. Эту цифру нужно уменьшить, по крайней мере в 1,5 раза... Остается 1 000 десятин, разбросанных в 7-8 местах. Из 1 000 дес. следует исключить 400-500 десятин, расположенных по берегам начинающихся оврагов: распашка этих полос совершенно недопустима в виду того, что повлечет собой образование громадных оврагов и уничтожение всей культурной площади, как это мы можем видеть на примере южно-русских степей... Остается 500-600 десятин земли, годной к переселенческой культуре и разбросанной в 6-7 местах. Считаю небезынтересным указать, на каких основаниях был запроектирован громадный участок, в котором степь, годная к распашке, составляет всего 1/8 часть. Часть степи, непригодной к распашке, была зачислена из 1/3, и тогда получилась удобной земли не полторы тысячи, а почти пять тысяч при 7 тыс. неудобной. В настоящее время киргизы полностью используют выгонные и сенокосные угодья уч. (у оз. Коржункуль стоит 14 зимовок-усадеб). С каждым годом они увеличивают распашки под посевы пшеницы и проса (его сеют бедняки). Таким образом, образование пос. на запроектированном участке будет простой заменой одних полукочевников другими»

В этом участке Коржункуль было 313 душевых долей, 4 824 удобной и 6 988 десятин неудобной. Она составляла 146% к удобной и 59% к всему наделу, т.е. этот участок очень близко подходил к участкам № 1, 11 и 14, как это видно из последней таблицы. Однако нельзя быть уверенным в том, что производитель работ, сочиняя фабричным способом эти правильные фигуры 22 участков, так близких к Коржункульскому, обошел последнее слово местной переселенческой организации, упразднившей неприятную для успеха «колонизации азиатской окраины» разницу солонцев и удобной для земледельческой культуры земли.

В 1899 году был образован поселок Мариинский на реке Селеты - на параллели 52°20' - на том же меридиане, где лежали поселки описываемой группы Джаур и Ошаганды. В наделе поселка Мариинского было 317 душевых долей, 4 875 удобной и 1 215 неудобной, итого 6 090 десятин земли. Неудобная составляла 24,99% к удобной и 20% ко всему наделу, т.е. по доброкачественности надел Мариинского поселка превосходил, за исключением вышеуказанных 3-х участков, наделы всех остальных 19 участков описываемого района.

На другой год пришли переселенцы, приписались на Мариинский участок «на совесть начальника». «Цинга была у переселенцев на участке Мариинском такая, что некоторые от Николая (6 декабря) до Николая (9 мая) лежали; один мужик и одна баба от этой болезни умерли: на ноги упали, рот весь чисто выгнил, зубы сами повыкидали, ослабли». Ели переселенцы один хлеб, «скоромной пищи нияк не ели; старшина привез раз больному мяса пуд, а его уже и без мяса в землю заховали». «Река Слеты, при которой был поставлен поселок, и летом текучая, зимой вымерзала до дна почти, одни жуки оставались». Вода летом была солоноватая, а зимой становилась совсем соленой. Колодцев в поселке не было. Крестьяне говорили: «Приезжал какой-то инженер и прямо сказал, что воды не достать; план против реки только вскинул и сказал; так и не бурили: река в кручах, как в трубе каменной». Почва на участке Мариинском была либо солонцеватая, либо каменистая. «Камень там такой, что могилу для покойницы копали три дня, в пояс выкопали, дальше не стали: сплошной камень». На распаханных крестьянами полосах почва была серая с камнем, а ковыль в степи – «как у козы бородка: редкий, кустиками».

Переселенцы, не сняв два урожая и отметив его крестами своих могил, оставили поселок Мариинский.

Тогда Букейханов писал, что «переселенцы, если их минует судьба мариинцев, владея лучшими водопоями и пастбищами, располагая на одно хозяйство от 65,4 до 114,9 десятин, когда норма соседних казахов XXVIII района, осенние стоянки которых лишены водопоев, попавших в наделы, равна 90 десятинам, займутся скотоводством и с казахами поделят то количество скота, которое способна прокормить местность, где расположены описываемые 22 участка».

Серию своих статей, посвященных русским поселениям в глубине Степного края, Алихан Букейханов закончил так:

«Как известно всем, кроме притворяющихся, форма хозяйства не меняется по циркуляру, а является неизбежным продуктом природы данной местности и культуры, киргизской или крестьянской - все равно. В Киргизской степи пресс на хозяйство естественных условий громадный и усилию человека остается ограниченное поле для приложения. Здесь царит господство стихии. Если где не следует идти против природы, а нужно разумно к ней приспособляться, то это необходимо соблюдать в Киргизской степи по отношению к форме хозяйства. Крестьяне пос. Ивановского, после бесплодной маяты переходящие на киргизское полускотоводческое и полуземледельческое хоз. с подчинением последнего первому, вступают на рациональный путь. Высокие пустые слова о внесении в «нашу азиатскую окраину» оседлой земледельческой культуры постольку, поскольку авторы их произносят сознательно, не более, как обман, как солонцы, простым умножением превращенные в удобные земли, как «совесть» того начальника, который крестьян посадил на уч. Мариинский. Быстро выпашется многовековая целина Киргизской степи, цветущее на первых порах земледелие, оставшись у разбитого корыта-распыленной залежи, где не растет даже никакая «едовая» трава, обнаружит этот обман»