События в 1980-х начала 1990 х. годов в СССР, распад
Советского Союза, перемена социально-экономических и политических декораций в
стране в сильнейшей степени повлияли на состояние исторической науки. В свою
очередь, переосмысление истории нашего Отечества, особенно истории ХХ в.,
начатое еще в 50-е и в 60-е годы, развернувшееся в полную силу в конце 60-х годов
и продолжавшееся и поныне, в дальнейшей степени повлияло на изменение
общественного, в том числе политического климата в стране. Положение
усугубляется тем, что в последние годы очень быстро падает общественный интерес
к историческим знаниям. Можно сказать, что в настоящее время историческая наука
находится в глубоком и затяжном кризисе, который вызван концом советской эпохи
и созданной ею историографии.
При этом кризис справедливо ассоциируется с догматизированной в советское время марксисткой методологией, с позиции которой нельзя объяснить сложности и противоречия исторического процесса.
Важнейшим принципом такой прежней, безраздельно господствующей в современной исторической науке остается объяснение, который ассоциируется с принципом историзма, «принцип подхода к действительности как изменяющейся во времени, развивающейся» [1].
Выражая сущность марксистского понимания этого принципа, Ленин писал: «Не забывать основной исторической связи, смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь» [2].
Логическим средством выражения историзма традиционно в советском марксизме выступало объяснение. Объяснение предлагает описание исторического объекта (подлежащего объяснению) и анализ последнего в контексте его связей, отношений и зависимостей. Однако требованию всесторонности при объяснении социального явления в СССР по сути дела противоречил принцип партийности, требовавший от истории толковать прошлое с классовых позиций.
Ситуация, на наш взгляд, с прежним принципом историзма мало изменилась в исторических науках в период перестройки и после него. Теперь уже односторонность стала выражаться в науке история, как требование объяснять прошлое с позиции общечеловеческих моральных ценностей, социального видения и установок современного времени. Исходя из такого морализаторского, нравственного объяснения, поздняя советская и постсоветская история во многом пересмотрела исторические события Октябрьской революции, периода коллективизации, индустриализации и др.
Сегодня думается, есть веские основания полагать, что принцип историзма с его атрибутом объяснения, который до сих пор применялся в отечественной науке, не может в полной мере удовлетворить исследователей-историков. Его практическое применение нередко приводит к односторонней оценке изучаемого исторического прошлого, и, следовательно, неточной интерпретации событий и процессов в нем.
С этой точки зрения представляет интерес для историка-исследователя идеи немецкого философа Вильгельма Дильтея (1833-1911), несколько по- иному ставившего проблему историзма в исторических исследованиях.
Исходным в понимании историзма у Дильтея выступает идея деления наук на науки о природе и науки о культуре, которые еще были выделены сторонниками баденской школы В. Виндельбандом. (1848-1915) и Т. Риккертом (1863-1936). Объяснение, считал В. Дильтей, вполне может быть применено в естественных науках (науках о природе). Естествознание стремится перейти от познания частностей к общим законам. Другое дело история (наука о культуре). В истории самое интересное не общие абстрактные законы, а неповторимые, индивидуальные события, неповторимые яркие личности.
Отсюда интерес к общему и интерес к индивидуальному – два необходимых способа обработки действительности. У естествознания – генерализирующий метод, оно обобщает частные явления в попытках вывести общие законы, а у наук о культуре - индивидуализирующий. История интересуется, прежде всего, индивидуальным, неповторимым – неповторимой физиологией явления, неповторимым обликом той или иной культуры.
Дильтей особо подчёркивает, что история это жизнь. В каждой точке истории есть жизнь. История и состоит из жизни всех видов в самых различных отношениях. Поэтому основой исторической науки должна являться психология.
Главным орудием исторического познания является переживание, поскольку все внешние формы возникли из внутренней жизни. Переживания - это первое и самое главное, что связывает нас с действительностью, оно лежит в основе любого познания, любого отношения к миру. Исторические события становятся понятными нам, обретает смысл и значимость, когда мы внутренне переживаем их так, как если бы они случились сейчас. Ведь эти события, эти институты были созданы людьми. Понимая других людей, их душевные стремления и страсти, мы понимаем их исторические дела, свершения.
Мы всегда понимаем больше, чем знаем, и переживаем больше, чем понимаем. «Во всех исторических действованиях, - пишет В. Дильтей, - вообще мы видим перед собой как бы объективированную психическую жизнь, продукты действующих сил психического порядка, прочные образования, построенные из психических составных частей и по их законам. Эта психическая жизнь имеет структурную связь, которая переживается. Поскольку мы переживаем, внутренне воспринимаем эту структурную связь, охватывающую все страсти, страдания судьбы человеческой жизни – потому мы и понимаем человеческую жизнь, все глубины и пучины человеческого»[3].
Переживания и понимания создают особую сферу опыта, особую науку. Никто, например, не сможет вывести особенности исторического и культурного развития Франции XVIII в. из особенностей залегания геологических пластов, из природного фона планеты в тот исторический период. Но понять эти особенности можно, переживая и внутренне понимая особенности духовного склада французов в этом веке, особенности их психологии, их литературы, их философии. Это понимание «изнутри» через внутреннее сопереживание открывает нам любую историческую реальность.
И, наконец, третья категория наряду с переживанием и пониманием, в которой выражается специфика исторического познания – истолкование. Все душевно – духовные миры, все культурно исторические ценности, непосредственно нами не понимаются, поскольку это не наши миры и не наши культуры. Для того, что они стали понятными, их надо истолковывать, интерпретировать. Историк должен не просто воспроизвести истинную картину исторического события, но и пережить его заново, истолковать и воспринять как живое. Историк изучает не только изменения, происходящие в производстве в быту, но и побудительные мотивы исторической деятельности людей. А эти последние никогда не фиксируют то или иное историческое событие, которое приобрело ту или иную конкретную форму.
Метод понимания при своей реализации, безусловно, включает объяснение. Здесь между ними нет китайской стены. Однако, на наш взгляд, объяснение здесь больше выступает как следствие применение метода понимания. Объяснение вытекает из понимания конкретной ситуативной исторической эпохи, времени, субъективной кухни характера исследуемой личности. Поэтому метод объяснения выступает более объективным, более адекватно отражающим исследуемую историческую проблему.
Нам представляется, что широкое применение в исследовании метода понимания несколько сузит интерпретационное исследовательское поле историков. Но это в принципе хорошо. Это как раз тот случай в научном познании, когда уменьшение трактовок исторических проблем объективно больше приближается к истине, к созданию условий для адекватности восприятия истории.
Идеи В. Дильтея об историзме сегодня представляют определенный интерес для исторической науки. Можно вполне определенно констатировать, что в освещении прошлого наши историки по разным причинам недооценивали поднимаемые В. Дильтеем аспекты исторического познания. Между тем применение объяснения, будучи дополненным, в историзме переживанием, пониманием, истолкованием объектов истории, могло бы существенно способствовать подлинному познанию исторических событий и их оценке.
Турежанова С.А,
к.и.н., доцент
(Костанайский государственный
университет имени. А. Байтурсынова)
ЛИТЕРАТУРА
- Дильтей В. Описательная психология. М.: 1924.- 74 с
- Келле В.Ж. Ковальзон М.Я. Теория и история (проблемы исторического процесса) М., 1981 с. 96
- Ленин В.И. Полное собр. соч. Т.39 с. 67
