В советской историографии богатая устная историческая традиция казахов игнорировалась и не воспринималась в качестве источника для изучения истории казахского народа. Западные историки также скептически относились к устным историческим источникам. В их числе такие знаменитые и признанные авторы и составители письменных источников и архивных материалов, как Мухаммад Шайбани-хан, Абу-л-Гази Бахадур-хан, Кадыргали Жалайири, Мухаммад Хайдар Дулати, Машхур Жусип Копеев, Шакарим Кудайбердиев, Курбангали Халиди и др. Поэтому имеются все основания полагать, что в действительности устная историческая традиция по истории Казахского ханства в XV–XVIII вв. была зафиксирована и в письменной форме.
Особенностью письменного наследия Машхур Жусипа является подробное изображение, основанное на исторических фактах жизни казахских ханов (Касым хан, Есим хан, Тауке хан и др.). Данная вариация, написанная по образцу летописцев Востока, возможно и является частью большого труда М.Ж. Копеева “Корни казахов”, посвященного общей истории казахов. Родословная казахов, описанная всего на 2-х листах, исторические даты, которые в настоящее время в исторической науке не применяется, если учесть, что приведенные факты не указаны где, когда и кем собраны, считаем, что эти сведения М.Ж. Копеева, являются связывающими историю ханов Абылая и Кенесары веков. Эта рукопись характерна богатым содержанием фактического материала.
Остановимся на даты исторических событий, описанных в тексте. Дату смерти Касым хана Машхур показывает 930 (1524) годом, это не встречается в произведениях М. Хайдар Дулати, Ш. Кудайбердиева, К. Халида. Вообще дата смерти Касым хана в источниках встречается по-разному: 1) 1518 годом указана в трудах М.Х. Дулати, Хайдара Рази; 2) 1521 г. – в российских указах; 3) 1524 (1525) г. - в персидских источниках.
М. Хайдар Дулати в труде “Тарих-и-Рашиди” указал год смерти Касым хана 1518-ым. После смерти Адил султана правил Касым хан, т.к. Бурундук хану ничего не оставалось, кроме имени хана. В конце концов Касым хан изгнал Бурундук хана, который уехав в Самарканд умер на чужбине. Касым хан, после Жошы хана взял управление Дешти Кыпшаком в свои руки. Многомиллионная армия хана прославила его. В 924 (1518) г. он утвердился навсегда. Эта дата впоследствии в научных трудах историков встречается чаще. В русских документах смерть Касым хана связывают с 1521 годом.
А. Исин опираясь на фактические материалы и приказы, сохранившиеся в архивах, ясно указал, что год смерти Касым хана 1521 [1]. Ученые Востоковеды М.Х. Абусеитова [2], Т.И. Султанов [2], Е.Д. Турсынов[3] в своих трудах дают по две даты (1518 / 1524). Кроме этого, учитывая тот факт, что М. Копеев читал в оригинале восточные произведения средневековья можно сделать вывод, что Машхур Жусип либо использовал труды персидских историков, либо опирался на источники до сих пор никому неизвестные. Обратим внимание на следующие имена, указанные в рукописи: Касым хан и Жиренше шешен, Есим хан и Турсун хан, Жангир хан, Тауке хан, Казыбек би, Токтамыс хан, Орыс хан, Букей хан, его сын Жангир хан. Даются и измененные имена Тола би (Толе би), Фолод хан (Болат хан) Абу Аль Мухаммед хан, или Аболмамет хан (правил в Средним жузом Абилмамбет хан) Самике хан (Самеке правил в Средним жузом), Нургали хан, Абулхаир хан (известным Абулхаир хан Младшего жуза) Среди них сведения о Сардам Батуулы, или Орда Батуулы “Белая Орда” Батуулы не встречается в исторических, фактических материалах. Обратим внимание на то, что Ак Орда – имя человека. В рассказе или в легенде, приведенной в труде Утемиша Хаджи “Шыгыс наме”, которая повествует о том, кому быть ханом: Ежену или Сайыну, родившися от дочери Нуралы хана. Вместе с семнадцатью братьями, родившимися от других жен, обратились к Великому хану (Шынгыс хану – ж.л.), который построил им Орду. Белая Орда с золотыми Саин хану, голубая Орда Ежену, светлую Орду стального Шайбану.
По легенде в “Шынгыс наме” Ак Орда для Бату различалась по цвету, а в рукописи Машхура Ак Орда – псевдоним сына Бату Сардама.
Нетрудно заметить по историческим событиям, что М.Ж. Копеев опирался на два фактических материала. На первой странице рукописи данные о Касым хане взяты из персидских материалов, дающих даты смерти хана 930 годом. Следующие две страницы написаны по исследованиям российских трудов, что свидетельствует описание исторического периода после Тауке хана каждого по отдельности. Вначале уточняется, что Старшим жузом правил Тауке хан. Затем рассматривается положение Среднего жуза в 1722-1740 г. В конце рукописи говорится о подчинении России (1731г.) во времена Абулхаира “Младшим жузом”. В этой связи отметим, что не встречается до сих пор в исследованиях ученых сведения о политических распрях в Среднем жузе и о том, что Аблай хан в 1734-1740 годы стал авторитетным султаном. М. Копеев писал вторую страницу рукописи по образцам Европейских исследователей, добавив материалы своих наблюдений.
Однако есть общая закономерность- каждая рукопись начинается с заглавия "Казак туби" . Особенно широко это используется в начинающейся с притчи об Адаме в «Родословне тюрков» Абулгази. Хотя рукописи об истории края имеют общую хронологию, по содержанию они разные. «Казак туби» Машхур Жусупа Копеева охватывает основные темы описания истории казахов и название рукописи является отправной точкой в общей тематике. Основной целью автора является сбор фольклора и поэтому в рукописях большей частью используются фольклорные образцы. Однако они рассказывают о важных исторических событиях и играют большую роль. Если проанализировать, то получается, что 70-80 процентов рукописей из фольклора и литературных форм.
Исторические легенды, песни, дастаны расположены в строгом хронологическим порядке и подчиняются одной общей теме - «Казак туби». Из этого следует, что автор, собирая определенный материал в одну книгу, преследовал две цели: историческую и литературоведческую. Наряду с этим в рукописи присутствует философская, медицинская и другая тематика. Если рассмотреть рукописи, то каждый материал представляет собой единицу в общей схеме. Позже, несколько образцов единиц этой рукописи, объединенных в одну тему, были выпущены в Казани под названием «Кому принадлежит Сарыарка?» в 1907 г. При изучении рукописей обнаружилось, что только к 20-ым годам, материал был собран автором в отдельные книги. В конце каждой написано содержание с обозначением страниц.
Учитывая, что каждая отдельная рукопись написана различными чернилами (красными, синими, черными), то можно предположить, что они раньше были отдельными единицами, и только позже объединены в книги. Машхур Жусуп Копеев был живым свидетелем событий 1870-1920 годов и поэтому описание этой эпохи можно принять за исторические сведения. Даже рукописи о Кенесары Касымове были написаны по воспоминаниям свидетелей, участвовавших в этом восстании или по рассказам потомков этих людей. Поэтому исторические события конца 19 начала 20 века, описанные в рукописях Копеева, можно принять как исторические сведения.
Устная традиция кочевых тюрков является основным в качестве исторического источника. А также есть две группы исторических источников: внутренние и внешние. Внешние источники написаны в основном авторами соседних государств Центральной Азии, Ближнего и Среднего, Дальнего Востока. Это сочинения на разных языках: персидском, арабском, китайском итд. В данной статье источники мусульманской исторической традиции. Однако она отличается сильной тенденциозностью, односторонностью освещения исторического прошлого, представляет собой как бы чужой взгляд на историю.
Внутренние источники – это в основном историческая традиция насельников. И они, в свою очередь, делятся в две части: 1) часть, которая была письменно зафиксирована на каком-то историческом этапе в разных точках тюркского мира; 2) часть, находящаяся до сих в устном обращении.
К первой части относятся «Чингиз-нама» Утемиш-хаджжи, «Джами‘ ат-таварих» Кадир-‘Али Джала’ири, «Шаджара-йи турк», Абу-л-Гази Бахадур-хана, «Тюрко-киргизское и ханская родословня» Шакарима Кудайбердиева и «Казак туби» Машхур Жусупа Копеева основанные на устной исторической традиции определенных родо-племенных объединений того периода. В состав второй части входят исторические предания, генеалогии (шежире), героические эпосы (дастаны) и др.Памятники вышеназванных частей составляют, по выражению исследователей степную устную историческую традицию. Поэтому собственная историографическая традиция имеет важное значение тем, что она оказывала решающее влияние на формирование и эволюцию общественной идеологии. Она – память самого субъекта исторической действительности о себе, о своем прошлом, рассказывающая в форме преданий и песен историю народа, героические деяния предков, передававшихся из уст в уста многими поколениями и изложенными, большей частью, на бумаге только в конце XVIII-начале XX веков. В устной исторической традиции наряду с другими вопросами рассматривается проблема исторической преемственности государственных традиций средневековых обществ Центральной Азии.
В современном понимании государственная традиция – это историко-генетическая преемственность общих, основных и существенных признаков и компонентов государственного устройства, передающихся от одних государств к другим. Причем традиция может проявляться не только в самих деятельностных актах, но и в виде представлений о них.
С этой точки зрения большое значение имеет анализ так называемых «каналов» движения государственно-политической традиции. Принимая во внимание тот факт, что в роли таких «передатчиков» могут выступать памятники письменности, устное народное творчество, обычно-правовые нормы и т.д.
Особая группа группы из письменных источников по истории тюрков-номадов Центральной Азии – источники, которые донесли до нас устное историческое знание кочевников. Она получила в науке название «степной устной историографией» или «степная устная историология».
Основанная на уникальных данных – сведениях самого субъекта истории о своем прошлом – степная устная историология имеет не менее, а в отдельных случаях даже более важное значение для познания социально-политических процессов. Здесь особо следует отметить решающую роль устной традиции степи перед письменными свидетельствами. Тем более, они всецело подтверждались письменной фиксацией или, что еще важнее, государственными принципами вновь созданных образований. «Чингиз-нама» содержит важные данные о политических институтах средневековых государств Центральной Азии. Среди них определяются ханы как носители высшей политической власти, огланы и беки. В ряду политических структур особую роль играли маджлисы – собрания чингизидов и родовой знати. Надо отметить, что выводы о решающей роли источников собственно тюркского происхождения, среди которых преобладали устные предания, героический эпос, шежире, для изучения истории и культуры этих народов сегодня общепризнанны. Другим важным путем передачи казахской традиции являлась сама практика организации властных отношений на новом идеологическом восприятии мира, уходящем корнями в эпоху ранних тюрков и претерпевшем большую перестройку в эпоху монгольских завоеваний. Центрально-азиатская школа историографии исследовала вопросы влияния завоеваний Чингиз-хана на духовный мир и мировоззрение эпохи, а через него – на государственность и общий мировой порядок. Это явление в исторической судьбе тюркских и монгольских народов Евразии названо «Чингизизмом».
Чингизизм представлял собой мощную идейно-мировоззренческую систему, по некоторым параметрам приближающуюся к религиозному миросозерцанию и имеющую огромное практическое значение. Чингизизм оказывал самое непосредственное влияние на общественно-политический строй, структур социальных институтов, политические и правовые нормы. Он освятил право рода Чингисхана на верховную власть и титул хан с этого момента стал исключительной прерогативой чингизидов. Именно в этом заключался его традиционный характер, свободно воспринятый сознанием тюрко-монгольского средневекового социума. Аналоги, проводимые между Чингизизмом как генеалогическим преданием о Чингиз-хане, включенным в общую картину мира, и Огузизмом (циклом преданий об Огузе), а также перспективные параллели с его последующей модификацией (типа Едыгеизма) приводят к выводу о своеобразии и в то же время о традиционном характере новой идейной конструкции.
Анализ конкретно-событийной истории Центральной Азии по XIV в., «Чингиз-нама» дает основание заключить, что передаче могла подвергнуться не только система власти и властных отношений, но порядок взаимоотношений верховного правителя (хана) со своими подданными, что еще более важно, смены династии, а вместе с ней – зарождения нового государства. Это подтверждается при анализе версии о гибели хана Ак-Орды Уруса, изложенной Утемишем Хаджжи. Версия о гибели Урус-хана во время битвы с Тохтамышем и убийство Уруса сыном Тохтамыша Джалал ад-Дином, а также общие исторические условия, в которых развивались традиция – отсутствие централизованной власти хана, несмотря на ее внешнее признание; сепаратизм племен; отсутствие достаточных принудительных функций со стороны хана; откочевка «недовольных» племен во главе с беками как одна из форм протеста против правителя, – свидетельствуют об устойчивых традициях сложившихся в представлении номадов о взаимоотношениях властью. Именно такой факт находит аналогии и в последующем развитии событий среди кочевых племен Центральной Азии, рубежом в истории которых стала откочевка Джанибека и Гирейа с подвластными племенами от хана Абу-л-Хайра и создание ими нового государства.
На укрепление внутренних устоев кочевого общества, развития государственности были направлены законодательства ханов Касыма (Ясное право Касыма), Хакк-Назара (Ақ жол), Есима (Ескі жолы), Тауке-хана (Жеті жарғы), в основе которых лежит Йаса Чингиз-хана.
Государственность тюрков-номадов характеризовалась наличием традиционных приемов управления, военно-административной системы, исторических предшественников империи Чингизидов.
В политической жизни покоренных монголами стран довольно скоро и прочно укрепилась государственная идея, согласно которой хан-только чингизид, т.е. право Чингизидов править. В этом отношении весьма показательно, что даже в XIX в. в Средней Азии и Казахстане происхождению от Чингиз-хана и титулу султан придавалось такое же значение, как происхождение от пророка Мухаммеда и званию саййид.
Небезынтересно отметить, что древнемонгольский обычай избрания нового хана сохраняется примерно в той же форме у казахов, узбеков Средней Азии до конца XIX в. Когда кандидат на престол получал согласие большинства султанов, и знати на царствование, наиболее влиятельные лица ханства из султанов и биев объявляли ему о том, сажали его на «тонкий белый войлок» и трижды приподнимали войлок за концы, провозглашая «Хан, хан, хан!» Эта традиция была возрождена, например, в современном Туркменистане.
Ярким выражением осмысления принадлежности к единой этнической культуре, своеобразной концепцией этнической идентичности тюркских народностей выступает возникшая в среде тюрков идея «Біртұтас Түркі Елі» (Единый тюркский Ел), инициированная еще призывами к объединению под голубым знаменем тюрков полководцев и правителей Кутлуга, Бильге-кагана, Кюль-тегина, Тоньюкука, позднее продолженная мыслителями Баласагуни, Йасави, Кашгари, Нава’и и возрожденной национальной интеллигенцией в начале ХХ столетия.
В настоящее время идет работа по расширению круга источников этого круга. Вместе с тем, немаловажное значение на нынешнем этапе имеет развитие методик их изучения.
Устная историческая традиция – естественное явление в культуре кочевого народа, это проявление исторического опыта, мировоззрения, идеала, и соответствует общественным традициям и эстетике народа. В поздних исторических дастанах (тарихи жырлар) описываются взаимоотношения казахов с соседними народами – войны, союзные отношения, родо-племенной состав жителей, быт и традиции. Мы можем предположить, что такое устное историческое знание существовали постоянно. Со временем оно составило основу таких письменных сочинений по истории казахов, как «Таварих-и гузида-йи нусрат-нама», «Чингиз-нама» Утемиша-хаджжи, «Джами‘ ат-таварих» Кадир-‘Али-бийа-джалаира.
Степная устная историография может быть трактована не только как форма социальной памяти насельников Центральной Азии, но и как особая форма устной народной литературы, в которой богато представлены предания, сказания, связанные с историей тех или иных племен, жизнью их отважных предводителей. Все вышесказанное также рассматривается и в трудах зарубежных ученых Гудзон А.[5], Kрaдер Л. [6], Су Бэйхай[7], Reichl K. [8], Bascom W. [9], Honko L. [10]
Например, у казахов большинство посланий передавалось устно искусно рифмованной и иносказательной речью. Многие послания, благодаря своей важности и предельного совершенства литературной формы, надолго запоминались в народе. Так называемое устное письмо служило способом воспроизведения исторического прошлого и увековечивания памяти выдающихся личностей, известных, в частности, по их остроумным изречениям. Они явились произведениями особого жанра устного.
Такое построение материала – не по политическому, этническому или иному признаку, а лишь по принципу идеологической преемственности – не самоцель и не погоня за оригинальностью, а способ установить ее каналы от последних веков до нашей эры и вплоть до нового времени.
Обобщая мнения ученых, приведенных выше можно сделать вывод, что рукопись является одним из фактических материалом, внесшим свой вклад в историю Казахстана.
Вышесказанное позволяет нам делать следующие выводы:
-У тюрков-кочевников Центральной Азии издревле существовала собственная историографическая традиция, мы ее можем условно назвать степной устной историографией.
-Доминирующая среди кочевников концепция о своей истории получала время от времени свое отражение в тех или иных памятниках письменности, созданных на разных этапах истории в соседних исторических школах.
-В этом отношении, сравнительное изучение устных исторических традиций с памятниками внешних школ историографии может стать плодотворным. Однако следует иметь в виду влияние традиций этих школ.
-В качестве одной из основных функций степной историографии была сакрализация власти той или иной династии. "Огузизим", "чингизизм" и " едыгеизм" представляют определенные попытки в этом направлении.
-Изучение устной историографии показывает силу степной традиции перед исламским влиянием, это проявляется в чингизидской модели верховной власти в противовес ближневосточной мусульманской традиции.
Лаура ЖУСУПОВА,
д.и.н., профессор ПГУ им. С.Торайгырова
Литература:
1. Исин А.И. Материалы Посольского приказа Русского государства о Казахском ханстве XVI в.XVII вв. // Вопросы историографии и источниковедения Казахстана (дореволюционный период). – Алмазы: Наука, 1988. – 264с.
2. Abuseitova M.K. The Oral Historical Tradition as a Measure to Keep the Social Identity among the Central Asian Turkic Nomads // The Title of Presentation in Princeton, March 30-31, 2007. – P. 2-5.
3. Султанов Т.И. Поднятые на белой кошме. Потомки Чингиз-хана. – Алматы: Дайк-Пресс, 2001. – 276 с
4. Турсунов Е.Д. Древнетюркский фольклор: истоки и становление. – Алматы: Дайк-Пресс, 2001. – 172 с.
5. Hudson A. Kazak social structure. – London: Humpfrey Milford, Oxford University Press, 1938. – P. 109
6. Krader L. Social of the Mongol-Turkic pastoral nomads. Indiana University Publication, 1963. Uralic and Altaic Series. – Vol. 20. Printed in the Netherlands. – P. 411
7. Су Бэйхай. Қазақ мәдениетінің тарихы. – Үрімжі: Шынжаң халық баспасы, 2005. – 857 б.
8. Reichl K. Ritual aspects of the performance of epic // Journal Historical Pragmatics. Special Issue. Ritual Language Behaviour. Amsterdam: John Benjamins Publishing Company, 2003. –Vol. 4. –№ 2. – P. 261. (өзімнің тәржімелеуімше); Reichl K. Singing the Past: Turkic and Medieval Heroic Poetry. – Ithaca and London: Cornell University Press, 2000. – P. 221
9. Bascom W. The Forms of Folklore: Prose Narrative // American Folklore. –1965. – P. 3-20;
10. Honko L. The Problem of Defining Mith in The Myth of the State / Ed. Harald Biezais. №6. Stocholm, 1972. P. 7-19.
