В кулуарах обстановка стала тревожной, а в 10 часов утра следующего дня перед зданием ЦК стала появляться молодежь с лозунгами «Каждому народу своего вождя!». Толпа стремительно увеличивалась. К 11 часам на площадь им. Брежнева по указке властей прибыли руководители и преподаватели алма-атинских вузов, но последние всячески одобряли действия собравшейся молодежи. Основная часть протестующих ушла по улицам города, по дороге к ним примкнули постояльцы алма-атинских студенческих общежитий. Когда они вернулись к площади с высокой трибуны диалог пытался вести председатель Совета министров Назарбаев, заместитель министра внутренних дел Басаров и прокурор республики Елемисов.
В это время Горбачев в телефонном разговоре с Колбиным настоял на том, чтобы Кунаев вышел к толпе. В. Калиниченко утверждает, что Кунаев отказался выступать, однако Динмухамед Ахмедович по-иному трактует те события:
17 декабря около 11 часов утра мне позвонил второй секретарь ЦК КПК О. С. Мирошхин и попросил приехать в ЦК. На мой вопрос: «Чем вызвано? Ведь я на пенсии!» он ответил: «На площади собралась группа молодежи. Они требуют разъяснить решение прошедшего вчера пленума ЦК. Было бы хорошо вам выступить перед собравшимися и объяснить суть дела».
«Хорошо, — ответил я и спросил: — Согласен ли Колбин?»
Мирошхин передал трубку Колбину. Тот просил приехать в ЦК и выступить перед молодежью. Я согласился. После этого немедленно приехал в ЦК и зашел в кабинет первого секретаря ЦК, где были в сборе все члены Бюро. Они совещались, как поступить с собравшимися на площади. Колбин предложил Назарбаеву и Камалиденову выступить перед молодежью. Мне никаких поручений дано не было. О моем выступлении речь не шла несмотря на то, что я просидел в кабинете Колбина свыше двух часов. Затем Колбин начал переговоры с Москвой и, чтобы ему не мешать, мы все, кроме Мирошхина, вышли из кабинета.
Через небольшой отрезок времени Колбин собрал всех членов бюро ЦК и пригласил меня. Обращаясь ко мне, он сказал: «Вы свободны, отдыхайте. Мы сами примем меры и наведем порядок».
Перед уходом спросил у Мирошхина, зачем меня вызывали и почему не дали выступить. Он ответил: «Посоветовались и решили, что вам на площади выступать не надо»
Тем не менее, факт остается фактом: Кунаев не выступал перед собравшимся. Позже этот факт дал повод обвинять его в причастности к организации стихийных беспорядков.
Ближе к вечеру Москва сообщила о готовности отправить в столицу КазССР группу высокопоставленных сотрудников МВД и КГБ СССР. К этому моменту был образован кризисный центр, в котором шли совещания с участием командующего Среднеазиатским военным округом Лобова. Прибывшие пожарные автомашины в десятиградусный мороз безрезультатно старались унимать страсти митингующих потоком холодной воды. Для разгона митингующих было принято решение использовать курсантов-пограничников Алма-Атинского высшего военного училища.
Декабрьские события 1986 года в Алма-Ате
Беспорядки сумели подавить за два дня. В результате разбора полетов своих постов лишились ближайшие к Кунаеву люди. Колбин стал инициатором возбуждения уголовных дел против помощника Кунаева Дюсетая Бекежанова, управляющего делами ЦК Статенина и управляющего делами Совета министров Лысых.
Вместе с декабрьскими событиями подошло к концу следствие по делу Караваева. Жена бывшего министра во время планового посещения прокуратуры упомянула о магнитофоне, который незадолго до ареста был сбыт через комиссионный магазин. На допросе он признался, что получил магнитофон в качестве взятки от руководителя Чимкентского автомобильного управления Дмитриева. Дмитриева вызвали в Прокуратуру СССР, где он рассказал, что масштабы коррупции в Чимкенте во много раз превышали масштабы Караганды.
Приезд сотрудников союзной прокуратуры посеял большую панику в регионе. Местные коррупционеры стали массово на легковых и грузовых автомобилях переправлять драгоценности и деньги в отдаленные аулы области. Был арестован первый секретарь Абайского райкома Мустафаев, но обыски и допрос результатов не дали. Следующим разрабатываемым партийным работником был первый секретарь Чардарьинского райкома Лесбек Бекжанов.
В это время в ЦК КПК на имя Колбина стали поступать анонимные письма, раскрывающие коррупционные схемы первого секретаря Южно-Казахстанского обкома Рысбека Мырзашева. Доносчиком оказался Л. Бекжанов.
Для подтверждения авторства прокуратура нужна была пишущая машинка Бекжанова. Во время обыска следователи обнаружили у Лесбека Бекжанова 1,5 миллиона рублей, вещи и ценные предметы. Позже стало известно, что, работая в тандеме с начальником местной милиции Куандыком Акмурзаевым, они искали компромат на всех руководящих работников района.
«Мой ранг секретаря райкома партии требовал от меня беспрекословно выполнять указания, подчиняться своему руководителю. Тут действует партийная дисциплина. Жить надо. Надо воспитывать детей, а для этого нужно трудиться, а чтобы работать, надо давать взятки. Дача взятки не мною придумана. Я вошел в нее, когда она была создана как система, то есть задолго до моего появления на партийной работе. В душе я не был согласен с собственным деянием, являлся лишь жертвой деспотизма своего вышестоящего руководителя… С себя я не снимаю ответственности за содеянное, но я не первопричина, только следствие того кошмара, который был создан руководителем надо мной стоящего органа»
На допросе от Бекжанова всплыло имя Героя Социалистического Труда Асанбая Аскарова. А. Аскаров в течение 27 лет возглавлял парткомы Алма-Атинской, Джамбульской и Южно-Казахстанской областей, был знаком с Горбачевым еще со времен председательства в Комиссии по делам молодежи Совета национальностей и находился в родственных отношениях с Динмухамед Ахмедовичем (дочь А. Аскарова Жанна была замужем за племянником Д. Кунаева - Эльдаром).
По мнению В. Калиниченко, имя А. Аскарова не в первый раз фигурировало в такого рода расследованиях. Еще во времена расследования уголовных дел по хищению хлопка в Узбекской ССР коррупционная нить привела следователей в Чимкент. Здесь же, на тот момент ответственные сотрудники управления по борьбе с хищением социалистической собственности МВД СССР, Ярцев и Бакрадзе обнаружили факты взяточничества и роли парткомов в них. В Южно-Казахстанскую область была направлена специальная комиссия, которая обвинила Аскарова в серьезных недостатках в работе и отправила на пенсию.
Следствие не располагало достаточными основаниями для ареста Асанбая Аскарова, а показаний одного Л. Бекжанова было недостаточно. Поэтому следователи начали работу по допросу ближайших соратников Аскарова. Факты получения взяток бывшего первого секретаря обкомов подтвердили завотделом торгово-финансовых органов обкома Комекбаев, завотделом науки и учебных заведений Ахметов и первый секретарь Кызылкумского райкома партии Аргинбеков.
О скором аресте Асанбая Аскаровича было доложено первому секретарю ЦК Колбину, а тот, в свою очередь, переговорил с Горбачевым. Генеральный секретарь дал согласие на проведение ареста.
17 апреля 1987 года Геннадий Колбин приехал в Чимкентскую область. В поездке по области его сопровождал Р. Мырзашев. На следующий день Рысбек Мырзашев повесился в собственной квартире. Следователи предположили, что информация, с которой был знаком Р. Мырзашев, стала причиной психологического давления, которого он не выдержал. Это событие заставило следствие еще тщательнее готовиться к арестам высокопоставленных чиновников.
.jpg)
Асанбай Аскаров (слева) и Рысбек Мырзашев (справа)
Арест Аскарова был совершен быстро. Следователи вместе с сотрудниками ОБХСС (Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности) позвонили в квартиру и задержали Асанбая Аскаровича. Аскаров провел в СИЗО КГБ один день, после чего, ссылаясь на самочувствие, был переведен в военный госпиталь. В госпитале А. Аскаров провел десять дней.
Из заявления Аскарова на имя М.С. Горбачева от 20 июня 1987 года:
«Уважаемый, Михаил Сергеевич, горько сожалею, что не набрался мужества написать это заявление Вам, когда был решен вопрос об освобождении меня от должности. Вот уже три месяца, как я арестован и обвиняюсь в получении взяток. К глубокому сожалению, все, в чем меня обвиняют, правда. Я получал взятки, исчисляемые сотнями тысяч рублей. После очных ставок и предъявленных нам материалов я сразу понял, что впереди безысходность»
Асанбай Аскаров провел в следственных изоляторах и тюрьмах Фрунзе больше четырех лет, а в 1991 году был оправдан. Калиниченко так описывал Аскарова:
«Человек безусловно неординарный, с достаточно высоким интеллектом и высоким уровнем общей подготовки, он мог прожить и другую жизнь, если бы не система, искалечившая его. Даже находясь в тюрьме и признаваясь в получении взяток, он клялся в преданности делу коммунистической партии и идеалам. Он мог, забыв о том, где находится, громыхнуть кулаком по столу и требовательно прокричать следователям: «Сядьте!» А после корректного, но жесткого разъяснения его положения расплакаться. Таким уж он был, Асанбай Аскарович Аскаров»
