(из
сборника материалов международной научной конференции «ГОЛОД В КАЗАХСТАНЕ: ТРАГЕДИЯ НАРОДА И УРОКИ ИСТОРИИ»),
выпущенного издательством Астана, 2012
В объективном рассмотрении проблемы голода в начале 30-х годов ХХ векав стране и государстве, называвшемся СССР, определяющее значение принадлежит архивным документам и их беспристрастному анализу. Только с помощьюдокументов сегодня возможно определить правду случившегося, на ее основеустановить истину, чтобы затем восстановить справедливость. Другого не дано,когда речь идет о получении действительной картины прошлого, а не об ее искусственном конструировании, основанном на сиюминутных политических интересах.
В течение второй половины 90-х годов прошлого века и первых лет ХХІ столетия тогда Федеральная архивная служба России, а ныне Федеральное архивноеагентство, вместе с Архивом Президента России, архивной службой Федеральной службы безопасности, региональными архивными службами страны, Национальным архивом Республики Беларусь подготовили пятитомную документальную публикацию «Трагедия советской деревни», посвященную коллективизациии раскулачиванию в СССР. В работе над этим изданием приняли участие большетридцати российских историков и архивистов, а также ученые Бирмингемского,Мельбурнского, Сеульского, Калифорнийского, Амстердамского университетов,Московской высшей школы социальных и экономических наук, других организаций. Это был один из первых крупных международных исследовательских проектов по истории СССР, которым руководил выдающийся исследователь россий-
ского и советского крестьянства, ныне покойный Виктор Петрович Данилов. События в российской деревне конца ХIХ – начала тридцатых годов ХХ в. Даниловрассматривал как третью крестьянскую войну в России, а коллективизацию ираскулачивание – как ее завершающий этап, означающий поражение крестьянства в этой войне. Названная документальная публикация, охватывая события всоветской деревне в 1927–1939 гг., однозначно показала единство подходов, принимавшихся решений, вырабатывавшихся механизмов действий со стороны советского руководства к советской деревне. В ней была широко затронута и темаголода в СССР как следствия выработанной под руководством Сталина аграрнойполитики.
Нам, участникам названного издания, тогда казалось, что тема голода в СССРэтим изданием освещена достаточно полно на фоне событий коллективизации ираскулачивания. Однако украинские историки и архивисты предложили болееуглубленный подход к проблеме.
Поэтому в 2007 г. Росархив приступил к работе над подготовкой трехтомнойдокументальной публикации «Голод в СССР». Об истории ее подготовки будетспециальный доклад. Я же хотел обратить ваше внимание на исследовательскометодическую сторону проблемы.
В архивах России, в архивах других республик бывшего СССР сохранилисьмиллионы документов, отразивших голод в СССР в начале 30-х годов прошлоговека в разных регионах большой страны. Имеется едва ли не подневная фиксация событий в документах органов НКВД, сохранились все документы, связанные с разработкой и принятием политических и организационных решенийверховного и низового партийного и государственного руководства страны, ихмотивациями, часто подкрепленные аналитическими материалами. Посевные,уборочные кампании, заготовки продовольствия, экспортные операции с зерновыми и другими сельскохозяйственными товарами, собственно голод в деревнеи в городе, попытки его преодоления, статистика того или иного явления – и все
это на фоне колхозного строительства – можно проследить и во временном и врегиональном разрезах по архивным документам с высокой степенью детальности и полноты.
Следует признать, что выявление и изучение этого огромного документального массива в государствах – бывших республиках СССР последние 15 лет шлонеравномерно. Больше всего в его освоении продвинулись украинские историки и архивисты. Использовав многие документы высшего партийного и государственного руководства СССР, изданные в России или ставшие доступными вроссийских архивах, они основной упор сделали на изучении украинских архивов. И сделали очень много. Но, кажется, одновременно они стали заложникамитакой изоляционистской методологии. Украина была вырвана из общесоюзного
контекста событий в СССР в начале 30-х годов.
В настоящее время в распоряжении российского коллектива будущей трехтомной документальной публикации «Голод в СССР. 1929–1934 гг.» находятсякопии нескольких тысяч основополагающих документов о голоде, охватывающих своей проблематикой все республики бывшего СССР. Абсолютно весь массив документов свидетельствует о том, что главным врагом советской власти в товремя был враг не по этническому признаку, а по признаку классовому. Кулак и«кулацкие элементы» – враги, колеблющийся середняк – тоже враг, сопротивляющийся фактической продразверстке, а то и вовсе данным поборам бедняк, – этоподкулачник, т.е. опять же враг. А недовольство рабочих в городах – это, разумеется, происки контрреволюционных элементов, купленных зарубежной разведкой. И после XIV–XV съездов ВКП(б) было бы странно полагать наличиекаких-то иных, в том числе тайных, причин голода в СССР. Через несколько летпосле обсуждаемых событий в «Кратком курсе истории ВКП(б)» этот классовый
принцип деятельности советской власти был подтвержден и закреплен стальнойидеологической конструкцией.
Поэтому не стоит упрощать историю голода в СССР, сводя его только, пустьдаже в отдельном регионе, к уничтожению какого-либо народа. Такой подходнеизбежно камуфлирует саму коммунистическую идеологию и методологию организации жизни в тогдашнем СССР. И в ее понимании сегодня важно осознать,что марксистское учение о мире, обществе и человеке, обретя советское обличье,по крайней мере тогда, в начале 30-х годов, не имело ни государственных, ниэтнических, ни каких-либо иных границ, кроме классовых.
Первое знакомство с выявленными документами создавало впечатление хаоса. В историческом смысле, как убедимся ниже, в определенной мере это так ибыло, но даже и в этом случае требовалась некая источниковедческая и археографическая упорядоченность.
Прежде всего необходимо было осуществить формальную классификациювыявленных документов. В основу такой классификации был взят принцип уровня происхождения документов. Исходя из него были выделены четыре группыили класса документов.
Первая группа или класс – это политические решения, принимавшиеся руководством страны по вопросам коллективизации, организации посевных, уборочных, хлебозаготовительных кампаний, обеспечения населения продовольствием,экспорта и импорта продовольственных культур. Такие решения принималисьисключительно структурами ВКП(б) на пленумах партии и на заседаниях Политбюро (непосредственно в ходе обсуждения и опросом, заочно), а также отдельными лидерами партии – как правило И.В. Сталиным, реже В.М. Молотовыми Л.М. Кагановичем, либо этой тройкой совместно. Они представляли собой четыре подкласса или подгруппы документов по обозначенным выше вопросам:1) стратегические решения, принимавшиеся, как правило, на год и касавшиесявсего СССР; 2) оперативные решения, корректировавшие эти стратегические решения в течение года, либо представлявшие оперативное вмешательство в то или
иное развитие ситуации; 3) стратегические решения, относящиеся к конкретнымрегионам СССР по вопросам коллективизации, организации, посевных, уборочных, хлебозаготовительных кампаний, обеспечения населения конкретныхрегионов продовольствием, его экспорта и импорта; 4) оперативные решения,корректировавшие их, вносившие в них организационно-административные элементы и часто выражавшиеся телеграммами на места.
Вторая группа или класс – это документы общесоюзных органов и организаций, отразивших выработку механизмов реализации принятых политическихрешений. Во многих случаях они просто дублируют политические решения вцелом или в зависимости от компетенции органа или организации в части ихкасающейся – конкретизируют их, содержат дополнительные административноорганизационные элементы. Это в первую очередь относится к документам, выходившим из СНК СССР и находящихся при нем структур, наркоматов, трестов,общественных организаций типа Колхозцентра СССР и т.д. В этой системе документирования обозначенной в докладе проблемы несколько особняком стоитдокументация Совета труда и обороны СССР, явно менее вторичная в отношениидокументации ЦК ВКП(б) и явно обладавшая высокой степенью самостоятельности.
Третья группа или класс – это документы, отразившие механизмы реализации принятых политических и организационных решений на союзном уровне, на уровне республик, краев, областей и других административных единиц,включая партийные, советские органы, структуры общесоюзных органов исполнительной власти. В своих исходных главных параметрах эта группа иликласс документов опирается на параметры двух предшествующих групп иликлассов документов, но в конкретном наполнении обладает высокой степеньюспецифичности принимаемых решений и осуществлявшихся действий. Любопытно, что эта специфика решений и действий далеко не всегда приветствовалась Центром, особенно в 1929 – начале 1931 гг., когда голод только подступалк стране, а Центр демонстрировал уверенность в непогрешимости принимавшихся им решений.
И, наконец, четвертая группа или класс документов – это документы, отразившие результаты и последствия всех решений и действий, связанных с посевными, уборочными, заготовительными кампаниями, продовольственным обеспечением населения СССР, экспортно-импортными операциями, т.е. зафиксировавшими те реальности жизни, в которых оказывалась страна в каждый из годов1929–1934 гг. Эта группа или класс документов делится на 4 подгруппы или подкласса. Первая подгруппа – общие (по СССР в целом, по отдельным административно-территориальным единицам и т.д.) и предметно-тематические (площадизасева, урожайность, объемы сбора урожая по сельскохозяйственным культурам,объемы заготовок зерна и т.д.) статистические документы с пояснительными ианалитическими записками к ним. Вторая подгруппа – отчетные и информационные документы, направлявшиеся в инициативном или обязательном порядке«снизу – вверх» по «инстанциям» и содержащие как конкретные цифровые показатели, так и пояснения и анализ ситуации в каждом регионе. Третья подгруппаили подкласс – обзорно-аналитические и информационные документы ОГПУ и
его полномочных представительств в регионах, а также политотделов воинскихчастей о ходе коллективизации, посевных, уборочных, заготовительных кампаний, продовольственном положении, настроениях населения. И, наконец, четвертая подгруппа или подкласс документов – это то, что традиционно называется «письмами трудящихся во власть», в том числе в редакции газет и журналов,отразивших непосредственно массовый и широкий спектр настроений населения на разворачивавшиеся в стране события.
Следует подчеркнуть, что собранный массив документов по проблеме представляет собой выборку, созданную не из естественно существовавшей, заданнойизначально их совокупности, а сформированной на основе заданного предметного поиска в различных документальных системах разного уровня. Формирование такой выборки вряд ли под силу одному человеку, она возможна только приусловии слаженной работы большого творческого коллектива. Вопрос о репрезентативности такой выборки, разумеется, может быть признан дискуссионным,но в данном случае мы имеем дело с вполне конкретным результатом, а значит,имеем то, что при современных возможностях и в современных условиях можемиметь. Во всяком случае можно твердо заявить, что документы «директивной
инстанции» представлены с почти исчерпывающей полнотой.
Почти стопроцентный состав этих документов объединяет одна общая черта:они представляют тайные документальные системы и поэтому имеют разнообразные грифы секретности, причем до такой степени, что даже некоторые документы личного происхождения волею их авторов объявлялись секретными. Понятно, что многие из них, например, годовые хлебофуражные балансы страны немогли не быть секретными в силу их стратегического политико-экономическогозначения, но другая их значительная часть, вращаясь в закрытой, непубличнойсфере документирования, отразила специфические обстоятельства того времени. Тогдашнее руководство страны вряд ли было озабочено тем, надо ли будет
когда-нибудь сделать эти документы общедоступными. Убеждая себя и другихв непогрешимости принимаемых решений, тайное документирование оно рассматривало сквозь известную триаду власти – чудо, тайна, авторитет. Чудо – это,конечно же, торжество социализма в деревне, авторитет – это руководящая рольпартии и ее лидеров в достижении этого торжества. Тайное документированиекак особый, простому человеку не известный, по преимуществу силовой способрегулирования действительности, и было призвано способствовать чуду и авторитету. Двойное измерение жизни требовало и двойной жизни процессам еедокументирования.
Эта двойная своеобразная «документальная бухгалтерия» вплоть до недавнего времени тормозила постижение многих процессов, переживавшихся СССР вконце 20-х – начале 30-х годов прошлого века. Она стала благодатной почвой дляпервоначально иллюстративной трактовки событий того времени, а затем послужила питательной средой для политизированного толкования голода, например,на Украине, как геноцида народа.
Собранный российскими историками и архивистами массив документов, связанных с голодом, можно сравнительно легко сделать общедоступным с помощью современных информационных технологий. Частично именно так и былосделано Росархивом в 2008–2009 гг. Но хаос невозможно преодолеть хаосом.Документальная публикация как раз и должна внести элементы первичной упорядоченности документов, создав условия для изучения проблемы.
Первый и главный, в определенной мере неразрешимый, вопрос для свободной археографии, т.е. археографии как научной дисциплины, заключается в ответе на вопрос, что и на основании каких критериев можно отобрать для включенияв тематическую документальную публикацию при наличии большого массивадокументов. Применительно к нашему случаю при этом мы должны исходить изнескольких принципов. Принцип первый: представить адекватный документальный массив, отразивший во всей своей совокупности все многообразие процессов, связанных с темой «Был ли голод в СССР, и если да, то в каких масштабах ипо каким причинам и с какими последствиями». Принцип второй: не допуститьсвоего рода «изоляционизма» в документальном освещении проблемы, сводя еелибо к конкретным регионам, либо к отдельным аспектам темы, например, роль
Центра или местных властей в создавшейся ситуации, неурожай в отдельных регионах и т.д. Принцип третий: показать многоступенчатую «цепочку» развитиясобытий, связанных с изучением явления, приблизительно по схеме: инициациярешения – обсуждение и принятие решения – выработка механизма реализациирешения – реализация решения – полученный результат – последствия этого результата. Принцип четвертый: показать связи, а иногда и взаимосвязи процессов,объединенных общей темой продовольственного обеспечения населения СССРс другими процессами, прежде всего с коллективизацией и индустриализациейстраны, борьбой за устойчивость рубля, учитывая при этом общемарксистскиефундаментальные постулаты о строительстве социализма и коммунизма, дающие возможность более объемно понять причины и последствия голода.
С учетом этих принципов были выработаны и критерии отбора документовдля документальной публикации, которые в нашем понимании являются равнозначными, но в интересах понимания логики событий все же ранжируются.
Логично было бы в первую очередь говорить о критерии кумулятивности документа, т.е. силе его воздействия на дальнейшее развитие событий в рамкахпроблематики документальной публикации. Решения партийного руководства вэтом смысле по силе своего воздействия являются вне конкуренции с другимидокументами, а потому в своем подавляющем большинстве включаются в документальную публикацию в качестве опорных, т.е. основных, за исключением небольшой части, носящих технический характер и используемых в комментарияхк другим документам.
Существовавшие и реализованные в то время в СССР система и схемы реализации властных политических решений предусматривали: а) простое дублирование их в документах в системах органов государственной власти; б) дублирование в документах с дополнением установок на организацию принятых решений;в) без дублирования с созданием документов с перечнем организационных мероприятий по реализации политических решений. Поэтому критерий полноты идополняемости информации позволяет нам документы группы «а» и «б» исключить из числа опорных документов документальной публикации, использовав ихтолько в комментариях как документы второго порядка, либо документы группы«б» опубликовать в извлечениях и опубликовать документы группы «в» в качестве опорных документов документальной публикации.
Кумулятивные документы первого (высшего) уровня порождали своеобразный «веер» – некий диффузный пучок других разнообразных по виду документов разного уровня происхождения, отражающих разные стороны исполнения иреализации принятых решений. Критерий сложения и разложения окументовтакого пучка документов позволяет отобрать для документальной убликациииз всей их совокупности документы: а) наиболее концентрированно отразившиесуть, ход и последовательность развития событий; б) наиболее полно зафиксировавшие некие результаты развития событий; в) дающие возможность сравнительного сопоставления хода и результатов событий по различным регионам СССР.Все такие документы включены в документальную публикацию в качестве опорных, другие – с информацией промежуточного характера – либо исключены издокументальной публикации, либо использованы в ней в комментариях.
В любом историческом явлении просматриваются типичные и не типичныеситуации. Документы, отразившие типичные ситуации изучаемого явления, наосновании критерия типичности документа включаются в документальную публикацию либо в качестве опорных как пример для фиксации и показа той илииной ситуации с использованием других аналогичных в комментариях, либоприводятся в виде особого текста – регесты, формализующей тексты типичныхдокументов в виде таблицы. В первом случае это относится, например, к обзорамситуации на местах, составлявшихся ОГПУ и его полномочными представительствами в регионах, во втором – например, к оперативным директивам Центра на
места в виде шифртелеграмм.
Составителям документальной публикации не во всех случаях удалось последовательно использовать важный критерий подлинности документа при еговключении в документальную публикацию. Это связано с несколькими причинами. Первая – недостатки в организации выявления документов по теме. Вовторых, недостатки и ошибки в экспертизе ценности документов, допущенныеархивистами в разные годы, повлекшие уничтожение оригиналов. В третьих,сложность, даже запущенность систем делопроизводства, особенно партийного,в результате чего не всегда точно бывает отделить оригинал (подлинник) документа от его копии.
Наверное было бы не очень корректно сейчас, когда еще не все документыстали общедоступными в документальной публикации, делать какие-либо выводы. Но один и, пожалуй, главный, все же позволим себе сделать, тем более, чтоон был очевиден уже после выхода в свет шеститомной документальной публикации «Трагедия советской деревни». И этот вывод сводится к следующему.
Если мы проведем частотный анализ рассмотрения на политбюро ЦК ВКП(б)за 1930–1933 гг. вопросов коллективизации, раскулачивания, посевных, уборочных, заготовительных кампаний, распределения и продажи продовольственныхтоваров, то получим следующую картину. За это время политбюро приняло по таким вопросам 782 решения, распространявшиеся на всю или большую часть территории СССР, причем их значительная часть (278) приходилась на 1933 г. За этоже время политбюро приняло 1507 решений по отдельным регионам СССР, из которых 875, т.е. больше половины, приходилось на 1933 г. Решения по конкретнымрегионам распределялись следующим образом: по РСФСР – 648, по Украине –
199, по Казахстану – 91, по Белоруссии – 10 и далее по другим республикам – от 8до 4 решений. Таким образом, статистика решений политбюро по регулированиюситуации с продовольственным обеспечением в регионах СССР однозначно показывает четыре республики, в наибольшей степени пораженные голодом – этоРСФСР, Украина, Казахстан и Белоруссия. Она же показывает и критический пикголода в этих регионах – 1933 г. В этот год политбюро принимает 347 решений поРСФСР, 124 – по Украине, 53 – по Казахстану и 4 – по Белоруссии. Разумеется,внутри каждой из этих республик положение с продовольственным обеспечениембыло не одинаковым. Судя по решениям политбюро, в РСФСР, больше всего голодом были охвачены особенно сильно Поволжье, включая Башкирию (152 решения,в том числе в 1933 г. – 82) и Северный Кавказ (81 решение, в том числе 47 в 1933 г.),в Украине такими районами стали Днепропетровская область (19 решений, из которых 17 – в 1933 г.), Донецкая область (17 решений, из которых 12 – в 1933 г.),Одесская область (9 решений и все в 1933г.), Харьковская область (6 решений ивсе в 1933 г.), Киевская область (6 решений, 5 из которых – в 1933 г.). Районы,особенно пораженные голодом в других республиках, по решениям политбюро непросматриваются. Но ясно, что, например, в Казахстане ими стали районы, граничившие с РСФСР, откуда в Казахстан хлынул поток голодных беженцев.
Решения политбюро по вопросам коллективизации, раскулачивания, посевных, уборочных, заготовительных кампаний, распределения и продажи продовольственных товаров, представляли собой ничто иное как тактические способыдостижения главной стратегической цели – модернизации СССР за счет крестьянства. Одновременно они являлись относительно оперативной реакцией нанегативные последствия достижения стратегической цели методами из временГражданской войны на территории бывшей Российской империи. Решения политбюро 1930–1933 гг. говорят о том, что политическое руководство СССР так илииначе для поправления ситуации использовало политические и экономическиерычаги и мощнейший административный ресурс уже опиравшийся не просто насилу, а страх. В конце концов они позволили выйти из голодного кризиса.
Однако архивные документы свидетельствуют о том, что руководство СССРпользовалось и своего рода «ручным» управлением разрешения свалившихсяпроблем голода. Его инструментом стали телеграммы высшего партийного руководства СССР руководству республик, краев и областей. А они по своему любопытны не меньше, чем решения политбюро. В чем их особенность? Во-первых,они были сверхоперативны, почти в режиме онлайн, передаваясь по телеграфуили прямому телефонному проводу. Во-вторых, они были тайными и сверхсекретными. В третьих, они были строго персонализированы по адресатам. В четвертых, они прямо индивидуализировали ответственность за исполнение директив центра. В пятых, они исключали любые инициативы, рождая только страху их адресатов. «Ручное управление» голодным кризисом с помощью шифртелеграмм свидетельствовало о том, что стратегические и тактические решенияили уже не выполнялись, требуя оперативных корректировок, либо представлялисобой одно из средств силового давления на руководство регионов.
История изучения голода в СССР дает нам очень важный урок методологиисовременных исторических исследований. Смысл его в том, что историю единойстраны и не просто страны, а страны с административно-командной системойрегулирования жизнедеятельности, деологизированным государством, нельзяизучать по ее отдельным кускам, частям. Вернее, сказать так: изучение историичасти невозможно без понимания истории целого.
В.П. Козлов,
профессор кафедры источниковедения
Российского государственного
гуманитарного университета (РГГУ)
(Российская Федерация)
Материал предоставлен Институтом истории государства КН МОН РК.
