По мнению командующего Сибирским корпусом Н.Г. Огарева Аблай-хану можно было противопоставить Кулебяку-батыра и отстранить Салтамамет-салтана и его детей от подвластных киргиз-кайсак. Аблай-хан уже достаточно доказал свою политику против российской стороны грубым неисполнением, и в невыдаче находящихся у него в плену российских людей, тем более, что подвластный народ и поныне причиняет Российской стороне разные шалости и злодеяния: увозят людей, отгоняют скот. Ради безопасности на границах Российских, необходимо согласно с предписанием высочайшим Ея императорского величества указом, силу его Аблая, по настоящему ханскому званию, уменьшить. Кроме того, «близ сибирской Оренбургской линии, средней орды старшин с подвластным их народом склонить к отложению совсем от Аблая, и постановить им главного начальника старшину Кулебаку-батыря, который был ему всегда соперником». В той же орде и кочуют от Омской крепости в верх по реке Иртышу, брат его Аблая, Салтамамет-салтан, племянники Урус и Иман салтаны со своими подвластными киргизцами, которые могли бы от Аблая, отложиться. А всего удобнее было бы если бы и самого Аблая, удалось сопернику его в руки свои получить, и взять оного к задержанию в России, чрез что и оставшей его народ мог совсем прийти в лучшее послушание, и наконец предаться установляемого над ними начальства.
№ 63.
25 января 1780 года – рапорт Оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдорпу от командующего Сибирским корпусом Н. Г. Огарева о заслугах Кулебяки-батыря, о его неподчинении Аблай-хану.
Высокородному и высокопревосходительному господину
генерал порутчику Оренбургскому губернатору
и кавалеру Ивану Андреевичу Рейнсдорпу.
Рапорт
Сообщение ваше высокопревосходительства от 31-го минувшаго декабря с приложением копии с полученнаго вашим высокопревосходительством из Государственной коллегии иностранных дел сообщения ж, мною 19-го числа сего генваря получено, на которое имею честь донесть:
Киргиз-кайсацкой средней орды атагайской волости старшины Кулебаки-батыря заслуги и доброжелательство к здешней стороне суть следующие:
1-е, в разные времена из находящихся в киргизском плену российских людей по отыске им вывезено, без всякого за то требования платежа, тож не редко некоторыми ворами киргисцами из отгоняемых, а других и самих вырвавших, уходящих в их улусы, и табуны полковых и разных чинов собственных лошадей и скота отыскивает и представляет, сверх того о всяких случающих в их орде известиях нам потребных всегда уведомляет, и для таковых уведомлений, еще при жизни генерал-порутчика Шпрингера, определен к отцу его, Кулсаре-батырю, и поныне у оного Кулебаки находится знающий говорить и писать по татарски петропавловского батальона сержант Абдулов, и при нем /л. 319 об./ из находящихся на службе башкирцев два человека, через которых все оные уведомления доставляются верно, и впредь повторяет сии услуги верность, и наипаче непоколебимо и по присяжной должности оказывать, да и все кочующие, начиная с редута Пещаного до Омской крепости, как Байжигит-мурза, так и прочие старшины киргизцы, видев его отличность, имеют к нему особенную привязанность и почтение, так во всех требованиях от них от Аблай-хана, требуют его советов, и не редко по его точно совету повелений Аблай-хана не исполняют, как то и в прошедшем лете он, Аблай, требовал к себе многих старшин для войны с дикими киргисцами, но по совету его, Кулебаки-батыря, ни один из сих старшин к нему, Аблаю, не поехал; и коль скоро о чем только б ему Кулебаке написал Аблай-хан, или чего требовал, всегда о том мне сообщает, и тем прямую верность доказывает; да и то еще ко уверению служит, что не только от подвластных его киргизцев, пониже от кочующих по близости его, Кулебаки, прочих старшин никаковых шалостей никогда не происходит, что я отношу его стараниям и советам.
2-е, сверх того как из отправленных прошлого 1779-го года июля от 29-го к вашему высокопревосходительству при рапорте моем приложений со бывших у Аблай-хана с вызывательными его в крепость Святого Петра письмами петропавловского батальона, капитана Лилингрейна, с переводчиком Бекчуриным и с командою; усмотреть соизволите, что он, Кулябака-батырь, /л. 320./ и при том случае не оставил своего доброжелательства оказать, как препровождением той команды, так и донесением разведанного им от Аблай-хана.
Но чтоб ему быть соперником от всей средней орды против Аблай-хана, то сего утвердить я не могу по причине многого числа в волостях кочующих в верх реки Иртыша его, Аблая, ближних родственников4, которые теми управляют и имеют к нему, Аблаю, привязанность, о чем по прежнему вашего высокопревосходительства от 19 числа октября прошлого года сообщено мнение мое к вашему высокопревосходительству при сем представляю5.
И так он, Кулябака-батырь, всем тем, конечно, по справедливости заслуживает со здешней стороны, в награждение его, особливое против прочих уважение; в следствие чего и прошу вашего высокопревосходительства на основании вышеписанного полученного из государственной коллегии иностранных дел сообщения, подарков на сто рублей в год приказать ему определить производить, и из какой суммы, отколь оную на то получить повелите, о том меня уведомлением не оставить.
от 25-го января 1780 года
Крепость Омская.
Секретно. №158. Получен февраля 20 в 1780 году, записав доложил.
ГАОрО, ф. 3., оп. 1., д. 176., лл. 319-320. Оригинал.
Комментарии
1. Иван Андреевич Рейнсдорп (1730-1782) – датчанин на русской службе, генерал-поручик, участник Семилетней войны, комендант Кёнигсберга (май 1761 - август 1762), генерал-губернатор Оренбургской губернии во время пугачёвского восстания.
2. Огарев Н. Г. – генерал-майор, командующий Сибирским корпусом (1777-1789).
3. Кулебяка-батырь – сын Кулмары-батыря, наиболее лояльно настроенный к российским властям казахский старшина.
4. Как увидим из следующего документа, речь идет о Салтамамет-салтане и его детях.
5. См. документ № 64.
№ 64.
25 января 1780 года – мнение командующего Сибирским корпусом Н. Г. Огарева о противопоставлении Аблай-хану Кулебяки-батыря и об отстранении Салтамамет-салтана и его детей от подвластных киргиз-кайсак.
Аблай-хан довольно уже доказан против российской стороны грубым, и во всяких случаях по требованиям здешним всегдашним во всегдашнем неисполнении, и в невыдаче немало находящихся у него в плену Российских людей, тем паче, что из подвластного его народа поныне причиняют к Российской стороне разные шалости и злодеяния: увозят людей, отгоняют скот; о чем всегда по учинившем каком-либо каком либо от киргизцев увозе людей или отгоне скота ему от меня и прежде от бывших здесь командующих генералитет писано было и прошено было о возвращении, на что, хотя всегда и отзывается, что он употребит старание, но никогда ничего не происходит. Да хотя я, знав достоверно, что у него Аблая при его кочевье и детей его множество Российских людей находится, к нему многократно писал ответствуя иногда на его письма, а иногда о чем требуя уведомления, тож и о многих делаемых озорничествах сына его Чингис-салтана, то на все требования в одном письме писанные, ответы и письма немедленно получал, а что лежит до поступков его сына, и до отдачи наших руских людей, которые точно у него и детей его находятся, то как бы о том и писано не было, никогда не ответствует, и во удержании от того киргизцев ни мало не старается, отзываясь иногда о ворах незнанием, почему и необходимо потребно к установлению в его орде всякого спокойствия, а на границах Российских безопасности, согласно с предписанием высочайшим Ея императорского величества указе, силу его Аблая, по настоящему ханскому званию, уменьшить: /л. 321 об./
1-е: из придерживаемых наивсегда близь сибирской Оренбургской линии, довольно в верности к здешней стороне испытанными, той средней орды старшин с подвластных их народом склонить к отложению совсем от него, Аблая, и постановить им главного начальника другого, который был ему всегда соперником, к чему в стороне Сибирской линии признаю я способным старшину Кулебаку-батыря, но только не далее как от Песчаного редута до Омской крепости, которому весь отложившийся от него, Аблая, народ, ежели только возможно будет, подчинить в точную его власть и учинить его сильным, чтоб уже он против Аблая всегда был, и никаким советам не следовал, а наипаче старался утеснять его всякими образы, а от нападения от него, Аблая, когда он увидит непослушание, то и не оставит мстить и делать всякого ему Кулебаки-батырю зла, тогда делать ему Кулебаки-батырю подкрепление с стороны Российских войск посылкою с Сибирской и Оренбургской линий казаков и башкирцев, а хотя к лучшему успокоению на первые времена на летние месяцы и дать некоторую часть войск, которое бы состояло из казаков и башкирцев, при надежном казачьем старшине, а между тем стараться приласкать и уговаривать к сопротивлению и весь киргизский народ, торгующий на сибирских линиях, для чего и неминуемо нужно иметь доверенных и надежных людей переводчиков, которых здесь иметь нужно, пока в настоящее положение сии дела приведены будут. И таким образом ежели бы он, Аблай, был стеснен и успокоен с уничтожением власти его, то б, конечно, /л. 322./ на границах Российская всякая опасность отнята быть могла, в рассуждении что останутся в придерживании ко оной того вновь установленного киргизского в средней орде начальника подчиненный его народ, от Омской же в верх до китайской границы, хотя многие киргизские султаны и киргизцы к здешней стороне весьма преданы и верны, и Аблай-ханом весьма недовольны, а особливо салтан Тюря батырь, который никогда ничего не исполняет по требованиям его, Аблай-хана, и почитает себя ему равным, то б он к сему тоже употреблен быть мог.
2-е, но сие однакож может ли желаемым успехом служить, ибо состоят в той же орде и кочуют от Омской крепости в верх по реке Иртышу, брат его Аблая, Салтамамет-салтан, племянники Урус и Иман салтаны и прочие дети Салтамаметовы со своими подвластными киргизцами, которые неуповательно чтоб могли от него, Аблая, отложиться, и, конечно, не оставят держаться стороны его. В сем случае не будет ли удобнее оных от их мест отлучить, так чтоб известно не было. Почему может быть ведомства тех Салтамамет-салтана с детьми киргизцы без них не будучи наставляемы своими старшинами из послушания его, Аблая, выйдут, а всего б удобнее было естли б и самого его, Аблая, удалось сопернику его в руки свои получить, и взять оного к задержанию в России, чрез что и оставшей его народ мог совсем прийти в лучшее послушание, и наконец предаться установляемого над ними /л. 322 об./ начальства, а неудобнее ли всего может быть употреблен для сего начальства из меньшой орды из детей Нурали-хана или из других знатного рода киргизцев. В прочем все вышеизъясненное мое мнение предаю в рассмотрение вашего высокопревосходительства.
от 25-го января 1780 года Тобольской губернии Иртышской линии крепость Омская. Секретно.
Мнение генерал-майора Огарева. ГАОрО, ф. 3., оп. 1., д. 176., лл. 321-322 об. Оригинал.
№ 65.
11 июля 1780 года – письмо Оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдорпу от командующего Сибирским корпусом Н. Г. Огарева о просьбе Салтамамет-салтана поддержать его сына Сеит-салтана после его смерти, о войне с киргизами и о прочем.
Высокородному и высокопревосходительному господину
генерал порутчику Оренбургскому губернатору и кавалеру
Ивану Андреевичу Рейнсдорпу.
Рапорт
Сообщение ваше высокопревосходительства от 12 минувшего июня писанное, я имел честь получить 5 числа сего июня, на которое доношу:
О Аблай-хане не только пред недавним временем чрез бывших у меня племянников его во первых детей Салтамамет-салтана, Урус и Караш салтанов, потом племянника ж его Давлет-Кирей-салтана, но и вслед оного сообщения вашего высокопревосходительства, полученному мною от старшины Кулебаки-батыря письму, а напоследок и от бывшего ж у меня от него Салтамамет-салтана третьего его сына, Сеит-салтана, который находясь при Аблай-хане на диких киргис войною оттоль ныне возвратился. И об оном отец его Салтамамет-салтан ко мне пишет, что он [Сеит-салтан] будучи на войне с Аблаем оказал себя отлично и в рассуждении своей старости удостаивает по себе в своей волости начальником, прося при том моего к нему не оставления. Я известен, что он Аблай-хан находится здоров, а был прежестоко болен сын его Чингис, почему и Кулебака-батырь пред сим о смерти Аблая или сына его по известности от прочих киргисцев мне так и доносил. Оной же Аблай, получа диких киргисцев с девятью кибитками и со всем багажом и скотом в аманаты, с условием чтоб им впредь быть ему повинным, пребывание имеет ныне близь Туркестана при горе Этиканте, где будто б начал пахать пашню и построил дом, а в свои улусы по объявлению Сеит-салтана будет нынешнею осенью. Сын же оного [Аблай-хана] Вали-салтан находится на прежнем месте и беспокойства от оного никакого не слышно.
О выручке захваченного волжскими калмыками /л. 361 об./ капитана Дудина, не только преждебывшим здесь генералитетом, поелику о том из дел видно, но и мною с прибытия на Сибирскую линию всевозможное старание употребляемо, но никакого верного известия о нем не получено, кроме как уже другой год слух носился будто чиновный человек находится в Кумрацкой волости у киргисца Ирназара: что повторял мне, как и переводчику Бекчурину сказывал, торгующего здесь казанского татарина Манасипа Маукютова приказчика Валита Субаева работник его Абдюков, но и тут по долгочинимым разведываниям кто он таков достоверно сведенья получено не было, а как та волость не подалеку старшины Таир-салтана, то я наконец писал к нему неоднократно, чтоб он как возможно постарался его отыскать, выпустить, обнадеживая оного за то достойным награждением, на что оный ныне меня уведомляет, что от него для того посылан был нарочный, который по возврате объявил, хотя он в той волости одного российского человека у означенного киргисца и нашел, но какого он звания знать не может, и он сам о себе не сказывал, а только привез от него письмо, которое от него, Таир-салтана, и ко мне доставлено и при сем в оригинале и вашему высокопревосходительству препровождаю, из коего усмотреть изволите, что тот Российский человек никак не может быть капитан Дудин, а какой-нибудь бездельник, бежавший в киргисцы, и не только какой он человек, каким образом и отколь к киргисцам попался не пишет, но и о выручке, имев свободный случай в письме написать, совсем не просит. И как по всем стараниям нигде оного Дудина не оказывается в киргиской орде, то может и в самом деле станется, что оной умер, как о том бывший /л. 362./ у китайцев в Пекине здешний перебежчик Шарин означенных бежавших калмык от владельца Шерина слышал, о чем и я от господина Иркуцкого губернатора генерал-майора и кавалера Клички уведомление имею, однакоже и за всем тем не упущу я еще о нем Дудине стараться разведывать.
По присланному вашему высокопревосходительству Ея императорского величества указу, пока дела Аблай-хана в настоящем положении оставаться будут, здешним людям от езды в Среднюю орду велено удержаться, а хотя потребные здешней стороне о киргиских обстоятельствах, паче о самом Аблай-хане, в каком он намерении остается сведения от верных старшин и получаются, но иногда оные могут быть описаны или пересказаны не так обстоятельно, как они в самом существе. К тому же обыкновенно все придерживаемые близь линии старшины киргисцы в летнее время откочевывают далее в степь, то и никакого известия получить не от кого. А как сии сведения не безнужными нам, в таком случае вашего высокопревосходительства прошу, не соизволите ли приказать с Сибирской линии во означенную среднюю киргискую орду пропустить на нынешнее лето из купцов под видом торгу до несколько человек верных и надежных людей, которые б вернее могли о всех обстоятельствах разведать, и что по сему вашего высокопревосходительства последует, о том имею ожидать уведомления?
от 11-го июля 1780 года Крепость Омская. Генерал-майор Огарев. Секретно. №54. Получен августа 5 числа в 1780 году, записав доложил.
ГАОрО, ф. 3., оп. 1., д. 176., лл. 361-362. Оригинал.
Архивные материалы предоставил профессор Зиябек КАБУЛЬДИНОВ
Для копирования и публикации материалов необходимо письменное либо устное разрешение редакции или автора. Гиперссылка на портал National Digital History обязательна. Все права защищены Законом РК «Об авторском праве и смежных правах». kaz.ehistory@gmail.com 8(7172) 79 82 06 (внутр. – 111)
