В начале 1930-х годов в Советском Казахстане произошла страшная демографическая катастрофа. 31 мая отмечается День памяти политических репрессий и голода, унесшего жизни около 1,5 миллиона человек за последнее десятилетие - четверть населения страны и треть казахов. До сих пор слышны отголоски этой социальной, культурной и демографической катастрофы. Однако в мире, на Западе, на Востоке и в СНГ трагедия Казахстана гораздо менее выражена, чем Холокост, Голодомор в Украине. Каковы причины голода? Сколько человек пострадали? Почему так сложно изучать события того периода? О результатах исследований западных ученых рассуждает кандидат исторических наук, доцент Казахско-Русского Международного Университета Керимсал Жубатканов.
Читайте также:
31 мая – День памяти жертв политических репрессий и голода
Было запрещено указывать причину смерти
Голод казахов по данным западной историографии
Талас Омарбеков: Точное количество жертв голода еще не установлено
Казахстанская трагедия в исследовании французского историка
При Хрущеве и Брежневе миллионы советских людей, умерших от голода в 1930-х годах, предпочли хранить молчание, признав ряд ошибок в сталинской коллективизации. По всем вопросам сталинской коллективизации в Казахстане в 1925-1933 гг. обвинения предъявлены Филиппу Голощекину, первому секретарю ЦК Коммунистической партии Казахской Автономной Советской Социалистической Республики. Позже, в 1941 году, он, как и многие другие большевистские чиновники, был репрессирован Сталиным.
Изучение казахского голода 1930-х годов началось во время горбачевской перестройки. После обретения республикой независимости в 1992 году правительственная комиссия приняла решение признать голод геноцидом казахского народа, большая работа была проделана на основе архивных материалов. В 2012 году в Астане открыли памятник жертвам голода.
Западные ученые активно исследовали феномен казахской катастрофы во время сталинской коллективизации. В международное научное сообщество историков вошли Никколо Пьянчола из Италии, Роберт Киндлер из Германии, Изабель Огайон из Франции, Мэтью Пейн и Сара Кэмерон из США. Все они работали с закрытыми и секретными архивными материалами из партийных советских архивов, открытых после 1991 года (архив НКВД СССР до сих пор закрыт для ученых, как российских, так и для историков ближнего и дальнего зарубежья).
Большая монография Р.Киндлера «Сталинские кочевники: власть и голод в Казахстане» вышла на русском языке. Ученые сходятся во мнении, что сталинская коллективизация нанесла первый удар по многовековой кочевой казахской цивилизации - с 1929 года крестьяне по всему Советскому Союзу были сосредоточены в колхозах, и это не повлияло на благосостояние общества или его естественное сотрудничество.
Второй удар – это когда для индустриализации и строительства сталинских промышленных предприятий - гигантов первой пятилетки, компартия заказывала закупку продуктов у крестьян (чтобы прокормить рабочих).
В Украине, на юге России, на Кубани, зерно реквизировали, т.е. насильно отнимали, что для казахских шаруа означало конфискацию скота и голодную смерть. Однако в северных районах Казахской АССР активно убирали зерно без каких-либо трагических последствий. Двух таких ударов хватило для катастрофы, когда казахи вынуждены были перейти к оседлому образу жизни.
Таким образом, коммунисты во главе со Сталиным пытались превратить «отсталых» казахов в образцовый социалистический народ (и в то же время вывести их из-под влияния богатых сородичей, делавших ставку на скот). Однако единого мнения о происхождении казахской катастрофы нет. Пейн делает упор на малоподвижный образ жизни, Пьянчола - на сталинские жестокие требования к поставкам мяса и зерна. Однако все западные ученые уверены, что голод был искусственно организован и стал мощным средством подчинения казахов советской власти.
Однако политика «большого прорыва» Голощекина в Казахстане требовала немедленных действий. В результате коллективизации и массового голода казахского населения погибло 90 % скота – главной собственности и средства существования казахов первой трети ХХ века. Нельзя сказать, что казахи безропотно приняли деструктивные и гибельные меры сталинской политики насильственной коллективизации: «во время первой волны коллективизации в 1929 году во многих районах Казахстана вспыхнули стихийные беспорядки, а в Мангистау вспыхнула даже партизанская война», пишет Огайон.
Однако нарастающий голод «погасил» протесты, и некоторая часть казахских степняков решили эмигрировать, чтобы спасти своих детей и себя. В 1930 г. в Китай, Иран, Афганистан или соседние регионы СССР эмигрировали 35 000 семей с поголовьем около миллиона голов крупного рогатого скота. Миграция продолжилась в 1931 году и была самой суровой с точки зрения реквизиции. «В то время Советское государство забрало у казахского населения верблюдов, лошадей, крупного рогатого скота, овец, коз», - пишет Огайон.
По данным ОГПУ, в 1931 году из республики бежали 1 700 000 казахов. Новое поколение исследователей пришло к интересному выводу: Сталин хорошо знал страдания казахов, но не облегчил их участь. Западные ученые расходятся во мнениях по многим вопросам. История казахской катастрофы для Пьянчолы началась в 1890-х годах с массовой заселения степи переселенцами.
Киндлер и Огайон вернулись в своих исследованиях к 1945 году и утверждают, что в некоторых частях республики советская власть пыталась восстановить кочевой скот и восстановить поголовье скота. По словам Огайон, это работает в контексте социальной истории, которая характеризует радикальные изменения в истории Казахстана. Пьянчола опирается на экономические и географические условия для сравнения оседлых и кочевых территорий Казахстана в сталинском СССР.
Основная история Киндлера - насилие, он много писал о централизованных и локальных формах насилия во время проведения сталинской коллективизации. Кэмерон подробно рассказал о роли окружающей среды в формировании политики Кремля в отношении развития Казахстана. В изучении «казахского Голодомора» еще много пробелов. Ясно, что до сих пор нет точной оценки того, сколько людей погибло. Большинство западных ученых называют 1,5 миллиона цифр.
Керимсал ЖУБАТКАНОВ,
кандидат исторических наук, доцент Казахско-Русского Международного Университета
