Туркестан проводил выборы во II Государственную думу осенью 1906 – весной 1907 гг. Ситуация осложнялась тем, что на фоне всплесков революционной активности в крае произошла смена верховного руководства. С роспуском I Государственной думы и приходом к власти правительства П.А. Столыпина, генерал-губернатор Туркестана Д.И. Суботич был отстранен от должности. С отставкой Суботича крайне правые воспрянули духом. В Туркестане ввели военное положение, а генерал-губернатором назначили генерала от инфантерии Николая Ивановича Гродекова. Новый генерал-губернатор края прекрасно вписывался в новые политические реалии. Он также получил большие полномочия, причем основной его задачей было «подтянуть» население в плане политической благонадежности и лояльности режиму.
В этих изменившихся условиях администрация края приступила к подготовке избирательной процедуры. Выборы во II Государственную думу проводились в Туркестане на основании Закона о выборах от 11 декабря 1905 г. и «Особых правил» от 23 апреля 1906 г. Избирательная кампания началась в октябре 1906 года, а сами выборы были назначены на февраль 1907 года.
9 октября на имя Туркестанского генерал-губернатора поступила телеграмма от министра внутренних дел П.А. Столыпина. В ней содержалось распоряжение о скорейшем составлении и опубликовании списков лиц, имеющих право участия в выборах. Соответствующие указания губернаторам областей были в срочном порядке разосланы исполняющим обязанности начальника края генерал-лейтенантом В.А. Мациевским. В тот же день, в Петербург, была отправлена отчетная телеграмма, сообщавшая, что необходимые распоряжения сделаны, и с просьбой дополнительно разъяснить вопросы: 1) как скоро следует организовать областные и уездные избирательные комиссии; 2) могут ли оставаться членами этих комиссий лица, приглашенные к работе по подготовке предыдущей кампании в случае их согласия; и 3) надо ли определить и сообщить сроки назначения выборов.
20 октября был получен ответ за подписью заместителя министра внутренних дел С.Е. Крыжановского. В нем сообщалось, что: 1) об образовании областных, уездных комиссий по выборам последует особое распоряжение; 2) сохранение прежнего состава комиссий или назначение нового всецело зависит от вашего усмотрения; 3) места созыва избирательных собраний должны быть вновь назначены, но, конечно, могут быть и прежними; 4) список лиц, представленных председателями и заместителями избирательных собраний выборщиков следует вновь сообщить министру внутренних дел, но могут быть указаны прежние лица; 5) о сроке назначения выборов надлежит сообщить министру когда представиться возможным определить таковой.
Служебная переписка между Мациевским, Столыпиным и Крыжановским демонстрирует нам нерешительность местной администрации. По таким вопросам, решение которых, казалось бы, всецело находилось в компетенции краевого начальства – об организации областных и уездных выборных комиссий; определение и назначение сроков голосования и т.д. – шло постоянно согласование с Петербургом. Эта нерешительность и нежелание брать на себя ответственность в значительной степени затягивали проведение выборов в Туркестане.
Остановимся непосредственно на работе комиссий. Как известно, составление списков избирателей являлось отправной точкой в начале этой работы. Некоторые из этих списков дошли до нас. Они содержат ценную информацию, позволяющую нам оценить национальный и социальный состав тех избирателей, которые, удовлетворяя требованиям многочисленных ограничительных цензов, все-таки попадали в списки таковых. Один из них это «Список избирателей г. Джаркента» Джаркентского уезда Семиреченской области.
Всего в списке 295 человек, из них обладающих избирательным правом на основании имущественного ценза – 153, выбранного промыслового свидетельства – 90, получающих содержание или пенсию по государственной службе – 43 и по занимаемым квартирам – 9. В списке было 148 мещан, 96 отставных и действующих солдат, офицеров, государственных служащих и чиновников, 35 крестьян, 7 купцов, 5 дворян, 4 православных священника. Мусульмане-избиратели в этом списке составили примерно треть – 106 человек.
В числе первоочередных в работе комиссий стояло рассмотрение жалоб от частных лиц. Жалобы принимались не позднее шести недель со дня распечатывания этих правил в газетах. Так как ошибок было довольно много, то комиссиям приходилось многое исправлять, проверять, делать запросы. Избирательные комиссии просили прояснить вопрос «о праве участия в выборах лиц, носящих военные чины, но занимающих должности в гражданских учреждениях», разрешить вопрос о позволении «ученикам русско-туземных школ, в особых помещениях, писать избирательные карточки» и т.д. Последнее обстоятельство было связано с главной трудностью избирательной кампании в Туркестане – незнанием коренным населением русского языка.
Итак, какой характер носили жалобы, поступавшие в комиссии? Грубыми нарушениями можно было назвать внесение в списки избирателей уже умерших, занесение в списки несколько раз или под разными номерами, невнесение в списки избирателей, неготовность списков ко дню выборов, путаница с местом жительства избирателей, неправильное написание имени и отчества. Последнее особенно часто случалось с лицами коренных национальностей. Для русских управленцев они не имели принципиального значения, но иногда оказывалось, что это совершенно разные люди. Так произошло, к примеру, с Арифходжой Азизходжиновым и Арифходжой Падшаходжиновым. Они были приняты за одно и то же лицо в списках избирателей по Шайхантаурской части города Ташкента. Также мелись случаи подкупов. Некий Павлов, в ходе избирательной кампании во II Думу, был избран выборщиком. По свидетельству очевидцев, он, пользуясь служебным положением (Павлов состоял доверенным по виноторговле у купца Иванова), спаивал жителей Пишпека, для того чтобы получить их голоса.
Случались нарушения и другого рода. Например, Пишпекская уездная комиссия отменила решение избирателей Карабулакской волости на том основании, что избранное ими лицо происходило из рабочих и не имело соответствующего образования. В других случаях приговор волостного схода мог быть отменен, если избранное лицо не достигло 25 лет.
Областная комиссия по получению жалоб направляла распоряжения в Управу с просьбой навести дополнительные справки, и если заявление подтверждалось, то, сделав исправления по спискам, Управа должна была прислать исправленную повестку на имя жалобщика не позднее числа, определенного Областной комиссией, для выдачи ее избирателю. Все данные еще раз проверялись, делались дополнительные запросы о месте жительства, квартирном цензе отдельных лиц, и только после этого списки окончательно утверждались.
Случаи упущений и прямых нарушений в работе комиссий не были редкостью. Власти фильтровали избирателей: неблагонадежным просто не посылались повестки, а нужные лица получали (якобы по ошибке) по три-четыре повестки. Но те же документы свидетельствуют о том, что политические деятели зачастую пользуясь своей ангажированностью и популярностью среди населения, огрехи своей предвыборной кампании или отсутствие законных оснований для участия в выборах списывали на гонения и притеснения со стороны властей, хотя таковые, безусловно, имели место. Претензии к властям со стороны некоторых политических деятелей предъявлялись часто совершенно безосновательно. Можно привести два показательных примера, где исключению из списков избирателей подверглись две яркие личности в политической жизни Туркестана. Речь идет о редакторе газеты «Русский Туркестан», лидере социал-демократов края М.В. Морозова и известного казахского юриста Шерали Лапина.
Первый - революционер М.В. Морозов - был исключен из списка избирателей на том основании, что находился в тюрьме (по политическим мотивам, конечно), но в соответствии с действовавшим законом, это не могло служить достаточной причиной для лишения его избирательных прав. Все пункты лишения избирательных прав лиц, подвергшихся суду, были строго оговорены в законе. Прошение от Морозова о занесении его в избирательные списки по русской части города Ташкент было подписано 22 декабря 1906 года. В Сырдарьинскую областную по делам о выборах комиссию оно поступило 30 декабря. Комиссия рассмотрела прошение и вынесла заключение 8 января 1907 года.
В протоколе заседания комиссии сказано, что Морозов просит о занесении его в избирательные списки как домовладельца, так как он в течение года занимал целый дом на свое имя. В нем помещалась редакция, в нем он жил до самого ареста, и затем продолжала жить его семья. При этом для удостоверения своего права на участие в выборах М.В. Морозов ни договора о найме квартиры, ни соответствующего удостоверения полиции не представил. Областная комиссия признала, однако, возможным, ввиду нахождения Морозова в заключение под стражей, собрать эти сведения непосредственно через полицию. Полиция проверила домовую книгу, после чего выяснилось, что М.В. Морозов впервые был записан в ней 10 сентября 1905 года, а 1 октября того же года он отмечен уже выбывшим в город Самарканд и вновь зарегистрирован лишь 7 февраля 1906 года. Решение, принятое избирательной комиссией, с точки зрения закона, было абсолютно справедливым – так как М.В. Морозов не смог представить никаких документов, что в течение года в Ташкенте он занимал отдельную квартиру на свое имя. Как итого, в удовлетворении просьбы – включить его в списки выборщиков – ему было отказано.
Еще один нашумевший инцидент произошел с Шерали Лапиным – также с достаточно известной в крае политической фигурой. Во время первой избирательной кампании, Махмудхожда Бехбуди писал о нем в своей статье «О кандидатах Государственной думы», как об одном из самых подходящих для этой ответственной роли человеке.
Вообще, получив первоначально мусульманское образование в родном селе, родители решили продолжить образование Шерали в русской школе в Перовске. В 1889 году Лапин закончил Ташкентскую учительскую семинарию. Некоторое время он был переводчиком при военном губернаторе Самаркандской области. Затем был юридический факультет Петербургского университета. Вернувшись домой, Лапин занялся адвокатской практикой, был частным поверенным. Укажем, что позднее, в разгар революционных событий 1917 года, Лапин станет одним из лидеров партии «Шуро-и-Улема». Его кандидатура выдвигалась кандидатом во Всероссийское Учредительное собрание. Предположительно, он является автором одного очень интересного исторического документа – «письма русским социалистам» – написанного от имени ташкентской организации «Улемы» в январе 1918 года. Стараясь вызвать уважение к общечеловеческим ценностям ислама, автор письма делает вывод, что «европейский социализм имеет своим первоисточником тот же самый ислам».
Итак, Лапин лишился права принять участие в выборах по Перовскому уезду Сырдарьинской области, на основании того, что в последнее время проживал не в нем, а в городе Коканд. Действительно, в законодательстве имелась статья в соответствии, с которой лица, не имеющие в области ни оседлости, ни хозяйства, не уплачивающие налоги и постоянно проживающие на стороне, не могли быть признаны полноправными домохозяевами, следовательно, не могли принимать участие в выборах.
Однако приведенное положение было применимо к Лапину лишь отчасти. Несмотря на то, что на тот момент он был жителем Коканда, налоги и сбор он уплачивал по месту «постоянной регистрации» – в Перовском уезде. Областная комиссия затруднилась сама разрешить этот вопрос и направила жалобу в Сенат. Правительствующий сенат разъяснил, что «лицо, постоянно проживающее вне пределов волости, участвует в выборах, если фактически осуществляет предоставленное ему законом право участия в выборах сельских должностных лиц».
Будучи юристом, Лапин был прекрасно осведомлен в вопросах законодательной казуистики. «Право участия в выборах, – заявил он, – есть право длящееся, и я могу его осуществить, когда я того захочу…. Это мое право, а не моя обязанность». Но в данном случае даже юридическое образование не стало гарантией положительного исхода дела. 4 января 1907 года Сырдарьинская областная комиссия вынесла свой окончательный вердикт – «жалобу оставить без последствий». Как и в случае Морозова, решение, принятое избирательной комиссией балансировало между «гонением на оппозицию» и «соблюдением буквы закона».
Самой непростой проблемой, с которой столкнулись комиссии, была этноконфессиональная неоднородность региона. Несмотря на усилия правительства по внедрению русского языка среди подавляющего большинства населения, он еще не получил широкого распространения, а разъяснительных публикаций о ходе и проведении выборов на местных языках было очень мало. Как уже отмечалось выше, все делопроизводство о ходе выборов, вплоть до заполнения самих бюллетеней осуществлялось на русском языке. Таким образом, большинство избирателей из среды коренного населения, не смогли принять участия в голосовании.
Очень сложна была процедура подготовки выборов среди кочевого населения. Оно не проживало стационарно, а в течение года перемещалось то на летние, то на зимние пастбища. Поэтому составление списков и оповещение населения о сроках голосования было делом затруднительным.
Совершенно неприспособленными были избирательные помещения. И это несмотря на неоднократные просьбы уездных и областных комиссий. Например, в городе Верный, по воспоминаниям очевидца, – «людей было много, а писать было негде». Поэтому скоро в разных местах образовались импровизированные записные столы. Писали на скамейках и прислонившись у забора или просто на спине у соседа. Среда неграмотных избирателей предоставляла большие возможности для различных махинаций. Люди часто просили чиновников или писцов заполнить их бюллетени. Вполне можно предположить, что туда вписывали фамилии только лояльных правительству кандидатов. Часто местная администрация задерживала раздачу населению повесток. Например, около 20 тысяч повесток не было доставлено избирателям старогородской части Ташкента.
Тем не менее, картина явки избирателей на выборах в Туркестане выглядела следующим образом: по Ташкентскому – 47%, по Кокандскому – 26%, в Верном – около 45%, в Ашхабаде – 52,2%.
