Побудительными причинами для путешествия исследователя В.В. Сапожникова были, отчасти, желание покончить с исследованием Белухи, отчасти предложение начальника округа путей сообщения Б.А. Аминова принять участие в поездке на казенном пароходе, который должен был заняться изучением Черного Иртыша относительно его пригодности для судоходства. В это путешествие ему удалось выполнить свои главные проекты, т.е. исследовать кочурлинские ледники и пройти неописанные места Катуни. Портал Qazaqstan Tarihy, ссылаясь на путевые заметки Сапожникова, расскажет, из чего состоял его путь из Томска через Усть-Каменогорск, Зайсан, Маркаколь до гор Сарымсакты.
От Черного Иртыша до станции Алтайской. Марка-Куль.
Распростившись с моими спутниками, Сапожников высадился на пустынный берег вместе с Хахловым и его сыном. Вторую половину дня они потратили на экскурсии и поиски кабанов, которых за два дня перед тем видели на соседнем острове, густо заросшем камышами и тальником. Действительно, весь остров был истоптан и изрыт кабанами, и в камышах были промяты ходы, но зверей не нашли. Пришлось довольствоваться охотой на диких гусей. Более того, комары отравляли существование. Убедившись, что без собак нам ничего не поделать в густых камышах, Сапожников решил выступать, тем более, что и лошади также страдали от ужасных насекомых. После полудня Сапожников двинулся на северо-восток, имея ближайшей целью озеро Марка-куль. В караване кроме его самого и слуги В. Лазарева было два казаха проводника, из которых один мог сказать немного слов по-русски. Багаж был распределен на три вьючных лошади, что было тяжеловато, но лишнюю лошадь взять было негде.
Прибрежная полоса, занятая протоками и болотами, была покрыта различными кустарниками. Все это пространство также кишело комарами, но лишь в версте от берега путники поднялись на увал, откуда начиналась сухая степь, и под ногами лошадей захрустел песок, как комары исчезли почти без остатка. Отсюда начиналось однообразие пустынной степи с ничтожными признаками растительности в виде вихров пожелтевшей травки. Горы Азу, закрывавшие Марка-куль, были в облаках, а здесь такая сухость и жара (29° С), что очень скоро стягивалась кожа на лице и засыхали губы. Но все-таки степь была жива: по сухому леску бегали маленькие ящерицы, иногда проносилась ярко-желтая антилопа-сайга. Через четыре часа путники подошли к обширной котловине с озером и спугнули табун антилоп. Но это было так неожиданно, что когда было готово ружье, они уже мчались далеко и безопасно могли слушать наш салют.
Небольшое озерко, окруженное зеленой травкой, оказалось горько-соленым. Путники удовлетворяли жажду мутноватой водой с солоноватым вкусом, которую казахи добыли из колодца, по виду напоминавшего могилу.
После короткого отдыха путники в 6:30 часов вечера двинулись дальше на восток, надеясь до ночи найти порядочную воду, где можно было бы переночевать. Опять потянулась бесплодная степь. Песок на время заменил дресва с галькой, а потом опять песок. Местами торчали высокие кусты чия, за ними показывалась небольшая ложбина обсохшей озеринки с налетом соли, который в сумерки можно принять за воду, а там опять песок и песок.
Около полуночи послышалось что-то, напоминающее собачий лай, но путники отнеслись к этому недоверчиво. Однако лай становился яснее. Поехали на лай собак, и скоро во мраке вырисовывались неясные очертания нескольких юрт. Аул зашевелился, как встревоженный муравейник, повылезли из всех юрт старые и малые смотреть незнакомых пришельцев. Они все двигались в темноте как тени, пока путники развьючивали лошадей, и бойко расспрашивали проводников.
Путники были в казахском ауле у колодца Кок-тума, верстах в 45 от Тас-Батыра.
1 июля через три часа езды степью они достигли брода на реке Кальджир, течение которой обозначено полосой тополей. По обоим берегам реки также тянулись низины, покрытые, кроме тополей, кустарниками и травой. Часть воды Кальджира была разведена по арыкам для просовых полей, но большая часть воды не утилизировалась. От Кок-тума до ночлега на Шпулаке было около 30 верст.
2 июля, переночевав на открытой площадке над речкой Шпулак, прорывшей себе глубокое русло в наносном грунте, они продолжили путь на восток вдоль безлесных склонов гор. Сухая степь делается еще более каменистой, а скоро впереди показались песчаные холмы левого берега Алкабека. Вдоль хорошей тропы часто попадаются казахские могилы восточного типа, сложенные комков земли, то четырехугольные с башенками, то круглые. Через 4 часа однообразной езды путники были на арыке Культaбaр-Тумасе у его выхода из гор. Бедный водой ключ был запружен, отчего образовался водоем сажен 10 длины. При нем жили три казаха-байгуша, которые время от времени открывали шлюз и выпускали воду для орошения просовых полей.
Переждав здесь, пока схлынет жар, они двинулись дальше, огибая склоны гор в северо-восточном направлении. Через 2 часа перешли маленькую речку Aщилы и в 6 часов - более богатый водой Чет-Терек, правый приток Алкабека. Речка была разведена на арыки, орошавшие просовые поля, которые бросались в глаза изумрудной зеленью среди сухого бесплодия окружающей степи. От просовых полей начали круто подниматься в горы по скалистой тропинке среди выходов сланцев. Подъем переходит в обширное нагорье, также густо покрытое кустарниками.
Если оглянуться с нагорья назад в южную сторону, то открывалась громадная панорама широкой степи, замкнутой с юга снежными горами Саур, а с востока целым морем песчаных холмов на китайской стороне Алкабека.
Отыскивая траву для лошадей, путники продолжали подниматься по зарослям кустарников по широкой гриве между притоками Алкабека Чет-Терек и Урта-Терек, и наконец, нашли полянку у небольшого ручья с одинокой ветлой.
3 июля после нового подъема по отлогой гриве, последовал крутой спуск к речке Каин-су. Отсюда шел крутой подъем на перевал к озеру Марка-куль. Первый хребет достигал высоты 1 800 метров. После небольшого спуска к речке, текущей по пути, новый подъем мимо казахского аула к казахской могиле, откуда открывался роскошный вид на озеро Марка-куль.
Переночевав в ауле по южную сторону седла, на другой день утром Сапожников перешел на северную сторону седла и остановился на высоком плато над озером в ауле бия Иса Купенова. Аул был расположен на 400 метров выше озера и представлял великолепный пункт для его общего обозрения. Здесь он провел сутки. Озеро было видно отсюда во всю длину от восточного конца, где в него впадала речка Чумек, до западного, где вытекала река Кальджир. Общая форма озера овальная, при чем оно было вытянуто с запада на восток около 35 верст при ширине около 15 верст. Береговая линия была извилиста, особенно выдавался один мыс на северном берегу в средней части озера. Глубина озера, по сообщению рыбака Сарапулова, достигала 34 аршина.
Берега озера в западной половине была гораздо доступнее. В восточной части берег был круче и утесист, хотя нужно добавить, что по всему южному берегу проходила тропа, ведущая к Чумеку и дальше в верховье реки Кабы. Кроме Чумека в озеро впадало еще несколько речек меньшего размера. Кальджир был спокойной рекой до 10 сажен ширины, но скоро входил в скалистые теснины с густым лесом, где, по рассказам местных рыбаков, едва ли можно провести лошадь.
По сообщению местных рыбаков зима здесь была мягкая, настолько, что поток Кальджира никогда не мерз. Но что особенно интересно, это сделанное ими наблюдение, что южный берег озера теплее. Весенняя растительность здесь пробуждалась дней на 10 раньше, чем на северном берегу. Вода озера была прозрачна, зеленоватого цвета. В озере водились ускучи и харюзы. Ради них здесь было до 10 рыбачьих избушек в разных частях озера. Рыбу ловили сетями, уплачивая по 50 коп. с сети. Рыбак Сарапулов на южном берегу поймал на 12 сетей с 1 марта по 1 июля больше 200 пудов. В год при такой оснастке можно было заработать больше 150 рублей, считая по 50 коп. пуд рыбы. Крестьяне некоторых бухтарминских селений приезжали сюда с хлебом и обменивали на рыбу. Все рыбаки заводили скотину, которая здесь хорошо велась. Около реки Каралы-Булак делали пробные посевы, и они вполне удались. Но хлебопашество и скотоводство здесь встречали помеху в казахах, которые прикочевывали сюда с Черного Иртыша в большом числе на 1,5 месяца и вытаптывали траву. В первой половине июля они уже откочевывали назад, и даже 5 июля, переходя с караваном мимо Кальджира на северный берег, Сапожников встретил целое переселение народов с навьюченными верблюдами и быками в сопровождении громадных стад овец и коров.
В рыбацкой избушке Сапожников встретил крестьянина Орлова, прибывшего из нового поселка с Урта-терека. Маленький поселок в 2-3 семьи находился в 6 верстах от выхода реки в степь. Жили там главным образом ради пчел и скота. Хлебопашество по притокам Алкабека, по мнению Орлова, могло бы идти прекрасно. Он пробовал сеять, арендуя у казахов арыки, и результаты получились прекрасные. Он же сообщил, что на Алкабеке на 5 верст выше Терека есть заимка Нифонтова, который там жег алебастр, а вместе с этим занимался земледелием, арендуя арыки у казахов. Высевая 8-10 пудов белотурки, он собирал 80-90 пудов без удобрения. Ярицу сеял в апреле. Гороху намолачивал с 1,5 пудов до 60. Овощи также шли хорошо, а арбузы иногда достигали 35 фунтов. Со слов Орлова известно, что казахи, высевая 1-1,5 пудов на почву, собирали до 100 и более пудов. Удобрение не применялось нигде, но искусственное орошение было необходимо.
Из вышеприведенных примеров можно заключить, что прииртышская степь, или по крайней мере некоторые ее части, содержали в себе высокое плодородие, и весь вопрос состоял в воде. Однако если дать волю небольшому воображению в сторону технических применений, то и вода могла найтись в избытке.
Рыбак Сарапулов сообщал о трех новых поселках в системе реки Кабы близ китайской границы. Селения эти Чиндагаты, Булак и Таскаин. Все они были населены искателями вольных мест. В первом селении было до 40 дворов, в двух остальных - по 15 дворов. Занимались главным образом, скотоводством, мараловодством и промыслом за зверями.
Отчасти из-за ненастья, отчасти из-за сбора свежих лошадей для моего каравана, Сапожников загостился у бия больше суток. Развлекая гостя, он пригласил к трапезе акына с домброй. После баранины, сурпы и чая забренчала домбра, и певец Исыркеган затянул восточные мелодии...
«И скажу прямо, из всех слышанных мной киргизов ни один не производил на меня такого впечатления, как Исыркеган. Особенно мне понравились три песни: «улюн», «ари-ай дай» и «кайдан cиeнe бeлейн»; это первоисточники той музыки, тех сгармонированных мелодий, которые мы слышим у Римского-Корсакова, Бородина, Серова и др. К сожалению, я не умею записывать мелодий; не знаю и содержания песен, так как по-киргизски понимаю только «дорожные» и «столовые» слова, а мои хозяева не понимали и этого по-русски. Летом Исыркеган кочует около Марка-куля, а зимой откочевывает на зимовку к Черному Иртышу вблизи Кальджира. Если придется поехать в те края музыкантам, рекомендую не забыть певца-Исыркегана»
5 июля с утра погода немного наладилась, и Сапожников выступил к станице Алтайской. Спустились к рыбакам на берегу Марка-куля и потом обогнули озеро с западной стороны. «Если облака в том углу завязли, будет дождь» - объяснил рыбак. И действительно, едва они перешли вброд Кальджир, как надвинулись тучи, загрохотала гроза, и на них обрушился такой крупный град, что лошади отказывались идти и поворачивались задом к ветру, а когда градина, минуя козырек, попадала в лицо, то было весьма чувствительно. Встречные караваны казахов пришли в полное смятение, коровы бросались в стороны и мычали, лошади разбежались и только невозмутимые верблюды продолжали путь.
Путь лежал вверх по реке Абылгазы. Отлогий подъем широкими луговинами выводил на хребет, отделявший Марка-куль от верхней долины Курчума. Подвинувшись по хребту в восточном направлении, начался спуск по узкой и каменистой долиной ручья в долину Курчума. Спуск был довольно крут, частью болотист. Тропа после дождя была покрыта скользкой грязью. По мере спуска сгущался лес из пихт, елей и лиственниц.
Оставляя вправо верховье Курчума, путники начали подниматься боковой долиной реки Сарым-Сак. Сначала долина Сарым-Сака была довольно широка, но выше была теснина, где нужно было с большой осторожностью пробираться узким карнизом высоко над потоком. За ним много неприятностей доставлял болотистый склон, усыпанный камнями.
Довольно широкая долина была занята россыпями, которые перемежались с болотистыми лугами. Через час Сапожников был на вершине перевала, над которым еще громоздились скалистые, частью снежные, вершины гор Сарым-Сакты, на которых слышались обычные после дождя обвалы. Спуск в северный Сарым-Сак был несколько отложе подъема, но и здесь в верховье реки тянулись почти сплошные россыпи. 7 июля, переждав густой утренний туман после холодной ночи, последовал спуск лесистым берегом Сарым-Сака в Катон-Карагай и Алтайскую станицу.
Катон-Карагай и Алтайская станица лежали один около другого на расстоянии не больше версты. Оба селения располагались по нижнему течению Сарым-Сака.
