В 2008 году в США была опубликована книга Юргена Брауэра и Хуберта ван Туйля «Jurgen Brauer and Hubert van Tuyll. Castles, Battles and Bombs. How Economics Explains Military History (Замки, битвы и бомбы. Как экономика объясняет военную историю)». В прошлом году книгу на русском языке переиздали в издательстве института Гайдара. Авторы предлагают свой взгляд на ключевые эпизоды военной истории с точки зрения экономической теории, показывая, как базовые экономические понятия способны объяснить природу войны. Экономическая теория профессионально применяется для прояснения важных решений в истории военного дела. Например, с точки зрения затрат строительство замков в эпоху Средневековья было необходимым: хотя они и стоили очень дорого, но прочный замок обходился гораздо дешевле содержания армии. Через экономическую теорию объяснимы бомбардировки Германии во время Второй мировой войны, а также решение Франции заняться созданием ядерного оружия. Опираясь на эти и множество других примеров, Брауэр и ван Туйль предлагают извлечь уроки, которые могут быть применимы в самых различных областях, связанных с военным делом. В частности, в формировании контртеррористической стратегии, что актуально на сегодняшний день для любого государства. Вот как они это рассматривают в своем исследовании.

Терроризм не ограничен рамками «до и после и сентября». В качестве формы, или угрозы, насилия, использующей чувство страха для вымогательства политических уступок, он существует уже на протяжении многих веков. Ожидаемым ответом негосударственных групп государству и является внутренний террор. Серьезные проявления раскола в обществе обычно не попадают в заголовки всемирных новостей. Для подобной цели террористы готовят другие, более зрелищные события. Возможно, визитной карточкой такого рода был захват заложников и убийство израильских спортсменов палестинскими террористами во время Олимпийских игр в 1972 году в Мюнхене. В данном случае терроризм нарушил границы национального государства.

Транснациональный терроризм

В медиа, политической и литературной аналитике терактов акцент неизменно ставится на террористе, преступнике, лидере, по воле которого приспешники отдадут свои жизни: Андреас Баадер и Ульрика Майнхоф из немецкой «Фракции Красной армии» 1970-х, венесуэльский «Карлос Шакал» (Ильич Рамирес Санчес), который в течение 1970-х и 1980-х совершил теракты в странах целого ряда континентов.

Террор имеет лицо, и общественность желают видеть виновного в тех или иных терактах. В действительности теракты «без лица» многочисленнее терактов «с лицом». Мало кто вспомнит имя какого-либо баскского террориста, или члена ИРА, или «Красной армии Японии», или колумбийской FARC (Революционные вооруженные силы Колумбии), или бесчисленных безымянных тамильских террористов-смертников в Шри-Ланке, или тех, кто устанавливал самодельные взрывные устройства в Ираке.

Экономисты анализируют рынки, основываясь на предположении, что поведение их участников — людей и формируемых ими групп — рационально. Таким образом, фундаментальное утверждение экономистов состоит в том, что террористическая организация, по сути, рациональный актор.

Это означает, что, учитывая все свои убеждения, их члены должны были выбирать, где, когда и как пройдут атаки, неизбежно связанные с рядом ограничений, включающих производственные расходы, рабочую силу, капитал, институциональные и другие доступные организации ресурсы. Экономисты имеют в виду, что рационален не способ, которым террористы приходят к своим особым убеждениям, а рационален способ, посредством которого они претворяют в жизнь свои убеждения. По аналогии с тем, как корпорация «Макдоналдс» рациональна в своем стремлении накормить гамбургерами весь мир; они говорят, что рационально то, как это стремление реализуется, что корпорация реагирует на изменения, риск и возможности рынка разумным и предсказуемым способом.

Экономисты относятся к террористической организации так же, как к любой другой компании или фирме, за исключением того, что продукция в данном случае не является товаром или полезной услугой, но некачественной или даже вредоносной услугой.

Если рассмотреть этот вопрос с позиции производителей, то сталкиваемся с проблемой производства в неблагоприятных для бизнеса условиях, так как правительство чинит препятствия.

Организация вынуждена задаться тремя вопросами:

во-первых, какие барьеры могут быть воздвигнуты, чтобы затруднить бизнес террористической организации;

во-вторых, как оптимально она может отреагировать на действия правительства (на создание барьеров), если она не желает быть вытесненной из бизнеса; 

в-третьих, чему правительство может научиться благодаря трудностям, с которыми оно сталкивается при создании барьеров на пути организации?

Барьеры делятся на две категории, а именно: правительственные действия, которые снижают прибыль организации, и действия, увеличивающие ее издержки (или и то и другое). До 11 сентября 2001 года различные правительства в основном фокусировались на увеличении издержек. Как известно, правительство США ввело использование металлодетекторов в аэропортах в начале 1973 года, удвоило бюджеты на обеспечение безопасности в 1976 году, приняло антитеррористический законопроект в 1984 году и пошло на ряд мер по укреплению посольств в 1985 и 1986 годах. Это были пассивные, оборонительные меры, имевшие целью повысить затраты террористов при попытке прорваться к намеченным целям. В ряду же активных, наступательных мер - Соединенные Штаты предприняли рейд на Ливию в 1986 году, атаки по предполагаемым террористическим объектам в Афганистане, Судане и в других точках. Серьезные усилия по вмешательству в доходную часть террористических организаций — явление уже нашего времени. С точки зрения террористической организации вмешательства логически равноценны. Например, предположим, что ситуация с текущими доходами и издержками такова, что террористическая организация может осуществить два теракта в заданный временной период. Если доходы постоянны, но себестоимость одной атаки увеличивается, тогда организация сможет осуществить лишь одну атаку за данный промежуток времени. И наоборот, если средние издержки постоянны, но доходы сокращаются, организация, скорее всего, будет вынуждена провести лишь одну атаку. Любой тип вмешательства концептуально равноценен налогообложению террористического бизнеса. Поскольку экономические последствия такого налогообложения будут теми же для террористической организации — сниженная производительность — по-видимому, правительство будет обладать роскошью выбора более дешевого вмешательства (как по части доходов, так и по части издержек).

Правительство должно, однако, учитывать две проблемы.

Во-первых, оно должно рассмотреть свои собственные затраты либо по части сокращения регулярных поступлений доходов террористов, либо увеличения производственных расходов террористов.

Во-вторых, не считая затрат на наложение запретов и ограничений деятельности террористических организаций, правительство должно также предвидеть реакцию «производителей» террора. Так, хотя было относительно дешево установить рамки металлодетекторов в аэропортах, непредвиденным и неумышленным последствием оказалось то, что террористические организации изменили ассортимент своей «продукции»: они стали «производить» меньше угонов самолетов, но больше — подрывов посольств. Выбирая соответствующий «налог на террор», правительство должно выбирать не дешевую, а оптимальную альтернативу из имеющегося ассортимента.

Вне зависимости от типа налогообложения террористы, скорее всего, должны будут предпринимать меры по уклонению от уплаты налогов, которые заключаются в обнаружении новых источников доходов или путей по снижению средних издержек атак, или же в том и другом одновременно.

К сожалению, это может быть достигнуто большим разнообразием способов.

Во-первых, один из способов — увеличение альтернативных доходов. Доходы поступают из законных, а также незаконных источников, при этом их перевод осуществляется труднодоступными для отслеживания средствами. В отличие от обычной отмывки денег, террор может быть организован как «грязное» действие, которое следует за «чистыми» деньгами (что, не без оснований, называют «обратным отмыванием денег»).

Во-вторых, другой альтернативой для террористической организации является смена места производства, то есть атаки, — перенесение ее с более на менее укрепленные объекты нанесения удара или, что сводится к тому же, со стран с усиленной защитой — на менее защищенные страны. Вместо того чтобы нести террор людям, как в случае с 11 сентября, теперь мы сами приводим к нему людей и снижаем издержки атаки.

В-третьих, террористическая организация может переждать, пока интенсивность мер по мобилизации налоговых поступлений или принудительного осуществления законов спадет. Организация может выждать, пока бдительность правительства ослабнет; она может способствовать ослаблению бдительности, изменив время атаки. Опыт показывает, что теракты и контртеррористические акции подчиняются определенным циклам, в соответствии с которыми за атакой следует проведение активных контртеррористических мер, а за ними, в свою очередь, отсрочка дальнейшей волны атак.

В-четвертых, террористические организации могут повысить эффективность своих операций, что также снизит средние издержки. Например, экономия за счет расширения масштабов производства может быть достигнута посредством распределения фиксированных издержек планирования по большему числу террористических операций за данный период времени. Экономия за счет расширения ассортимента достигается посредством распределения фиксированных издержек по более широкому ассортименту продукции, то есть за счет увеличения не числа, а типов атак.

В-пятых, террористические организации могут и на самом деле изменяют ассортимент своей продукции. Мы уже упоминали о замене продукции в связи с замещением одного типа атаки другим, скажем, угона самолетов на убийства и взятие заложников. Взрывы бомб могут заменяться убийствами, но замещение может осуществляться и в другой плоскости: от взрывов без жертв к взрывам с жертвами.

В-шестых, террористические организации могут и действительно вводят новшества и предлагают новую продукцию или производственные цели. Например, в дополнение к таким общеизвестным объектам ударов, как посольства, военные миссии и туристические достопримечательности, они могут выпускать газ в метро, врезаться самолетами в здания, проводить массовые публичные обезглавливания и захватывать школы или театры, и мы можем ожидать больше «инноваций» подобного рода.

В-седьмых, террористические организации и далее осуществляют принцип замещения, изменяя параметры риска своей деятельности. Влиятельные террористические организации, проповедовавшие левую идеологию в 1960-80 гг., не были расположены к риску из-за ограниченных финансовых и человеческих ресурсов и риска конфискации или тюремного заключения. В 2000-х террористические группы готовы к риску из-за устойчивого финансового положения и рабочих резервов.

В-восьмых, мы в основном говорили о некой либо даже вполне определенной террористической организации, однако имеются данные о том, что террористическая деятельность способна на перегруппировку. Это значит, что, когда одна организация предпринимает какое-либо действие и злоупотребляет реакцией правительства, в это время для других террористических организаций осуществление своих собственных атак становится относительно низкозатратным. Их целью является истощение сил правительства посредством попытки рассеять концентрированную реакцию правительства на одну атаку, вследствие чего блокируется способность последнего реагировать одновременно на несколько атак либо их угрозы.

Все дело в том, что усилия по налогообложению террора вызывают еще большее сопротивление, порождающее инновации, замещение и усилия по увеличению производительности, при этом все это основывается на действии таких экономических принципов, как принцип замещения: террористические организации осуществляют ее, изменяя время атаки, тип атаки, ее капиталоемкость и летальность, место проведения и так далее. Все это суть рациональные реакции: террористическая организация рассматривает наличные ресурсы, исследует препятствия на своем пути, а затем разрабатывает план того, как наилучшим образом достичь своих целей. Единственная вещь, которая может быть иррациональной, — это то, как представители террористической организации приходят к своим специфическим убеждениям, однако не то, как она их воплощает.

Не менее интересно, что террористические организации могут конкурировать друг с другом. Атака 11 сентября была столь дерзкой и вызвала столь мощную реакцию со стороны правительств Соединенных Штатов и их европейских союзников, что расходы на проведение террористических ударов у таких небольших организаций, как ИРА в Северной Ирландии и ЭТА в Стране басков в Испании, стремительно возросли.

Что все это может означать для политики правительства и каковы в этом свете перспективы успешных контртеррористических действий? 

К несчастью, перспективы не особенно радужные, поскольку опыт показывает, что правительства обычно чрезмерно инвестировали в оборонительные меры и недостаточно в меры наступательные.

Наступательные меры включают такие действия, как проникновение в расположение противника, превентивные удары и карательные рейды, в основном нацеленные на увеличение производственных издержек террористических организаций. Оборонительная политика предполагает такие виды активности, как превентивный сбор разведданных, установление технических барьеров, повышение защищенности целей и новые антитеррористические законы. Практическая проблема состоит в том, что свойства оборонительных мер отличаются от наступательных. В частности, такие оборонительные меры, как постройка стены вокруг родной страны, отводят внимание террористов на более легкие цели в других странах, тем самым перекладывая издержки на другие страны. Но другие страны могут сделать то же самое, тем самым переложив издержки обратно на страну происхождения террористической угрозы.

Имея в виду подобные асимметрии и динамику наступательных и оборонительных мер, сопоставим следующие пункты с контртеррористическими мерами.

Во-первых, подобные меры должны иметь самую широкую интернациональную и межведомственную платформу. Это можно выразить в формуле — преследовать «все, всегда и везде». Но следование подобной, действительно всеобъемлющей программе чрезвычайно затратно и, как мы узнаем, нереалистично.

Во-вторых, хотя правительства борются со взаимодействием международного терроризма, каждое из них должно остерегаться террористического замещения и укреплять все возможные цели. Если правительство, как оно и должно поступать, будет последовательно действовать оборонительным способом, поскольку оно не может защитить все потенциальные цели одновременно, оно должно стремиться направить все вероятные террористические атаки на те замещаемые цели, чья чистая себестоимость для общества будет наименьшей, — при этом крайне проблематично будет установить, какие именно цели могут быть избраны.

В-третьих, для террористической организации высокотехнологичная атака с использованием дешевой рабочей силы может быть эквивалентом трудоемкой и низкотехнологичной атаки. Имеется в виду, что обнаружение источников финансирования высокотехнологичных событий побудит террористические организации нанимать больше рабочей силы, чтобы переключиться на низкотехнологичные действия.

В-четвертых, одна потенциальная контртеррористическая мера еще не получила достаточного внимания. Она связана с моментом, когда у индивида, вступающего в террористическую организацию, еще есть выбор участвовать в террористическом действии либо нет. Контртеррористическая деятельность правительств почти всегда представляет собой «кнут» для противодействия выбору в пользу террора, тогда как «пряник» по большей части не обсуждается.

В-пятых, в либеральных демократиях успех террора зиждется на конституционных гарантиях свободы прессы. Относительно немного атак проводится в странах, где массмедиа контролируются государством. Существуют эмпирические свидетельства перегрузки медиа: если в прессе обсуждается слишком много террористических актов, политическое послание теряется. Один из эффектов этой перегрузки состоит в том, что мы можем ожидать все более эффектных терактов, поскольку террористические группы борются за внимание. Террористические атаки сегодня являются событиями глобальными, которым содействуют видео- и интернет-технологии. К сожалению, учитывая правила, по которым функционируют открытые общества, вряд ли внимание прессы к личной драме и трагедии террора ослабнет. Соответственно, террористические организации продолжат свое дело.

Использование языка экономистов помогает нам проиллюстрировать факт того, что между производителями благ и услуг и производителями вреда и ущерба не существует аналитических различий. (Безусловно, существуют отличия нравственные.) У этого языка есть преимущество абстрагирования от проблемы террора как такового и использования значительного опыта, которым обладают правительства стран и международные организации в сфере регулирования внутреннего и транснационального бизнеса.

Об авторах:

ЮРГЕН БРАУЭР - профессор экономики в Колледже бизнеса им. Джеймса М. Гулла при Регентском университете штата Джорджия (США); сооснователь и соредактор журнала The Economics of Peace and Security Journal; автор книги: War and Nature: The Environmental Consequences of War in a Globalized World (2009).

ХУБЕРТ BAH ТУЙЛЬ - профессор истории Регентского университета штата Джорджия (США); автор книги: The Netherlands and World War I (2001).

При подготовке публикации были использованы материалы из книги:

Ю. Брауэр, Х. ван Туйль «Замки, битвы и бомбы. Как экономика объясняет военную историю», Москва, издательство института Гайдара, 2016.