Степной генерал-губернатор Надаров решил созвать в каждом уезде казахский съезд под председательством одного из мировых судей. Для этого он письмом от 16 августа 1907 года обратился к старшему председателю омской судебной палаты Кобылину за разрешением мировым судьям принять на себя труд председателей на казахских съездах, где крестьянские начальники не могли бы соблюсти долг беспристрастия. К тому же они были незнакомы с обязанностями председателя, а казахи, согласно вышеуказанному письму, отнеслись бы неискренне к задачам съезда, где председателем был бы «старый знакомый» - крестьянский начальник, на которого местное население смотрело как на своего врага. В том же письме Надаров писал, что казахскому свободному съезду будут переданы все многочисленные вопросы, возбужденные казахами в своих петициях летом 1905 года, когда степь присоединилась к освободительному движению, и вопрос о земстве в казахской степи.

На верхах политика переменила свой курс, идя через этапы: военно-полевые суды, сенатские разъяснения избирательного в Государственную Думу закона, аграрные законы на основании 87 ст. Основного закона и т.д. У Надарова независимый казахский съезд превратился в частное совещание, «резолюции и постановления», которые «не будут иметь обязательной силы и не могут также непосредственно внести каких-либо изменений в существующий строй киргиз». Обязанность председателя совещания принял на себя сам Надаров, в полной уверенности в том, что к нему казахи отнесутся более доверчиво и искренне, нежели к крестьянским начальникам. Кроме обычного в степи генеральского неведения, к этому были следующие основания: за 10 месяцев своего управления Степным краем Надаров без суда и следствия успел выслать административно около 300 казахов, в том числе одного покойника. Другой, казах Коконской волости Семипалатинского уезда, Борамбай, умер на пути к ссылке в павлодарской тюрьме и был похоронен ее надзирателями без соблюдения обрядов мусульманской религии, о чем узнала вся степь и что возмутило всех до глубины души.

На совещание было приглашено 20 человек, по два представителя из каждого уезда, но явилось всего 13 человек. Из них двое убежали в самом начале совещания, когда узнали, что Надаров, находит незаконным сборищем предварительное собрание членов совещания казахов в помещении мусульманской школы для обсуждения программы «независимого» совещания. Дни совещания совпали с моментом роспуска 2-й Государственной Думы, который, как мы знаем, лишил казахский народ избирательных в Государственную Думу прав, и дало старт вакханалию репрессий. Из оставшихся 11 представителей казахов убежали еще двое, и к 20 числам июня, к концу совещания, осталось всего 9 казахов, избранных населением. Надаров пригласил на «казахское» совещание 20 чиновников, «готовых заниматься черной и белой магией, если на то есть приказ начальства». На помощь этим чиновникам Надаров «допустил» к совещанию 2 казахов, обязанность которых состояла в том, что они на заседаниях смотрели на начальство, поддакивали чиновникам и следили, чтобы избранные члены совещания не устраивали «незаконного сборища». Совещание проходило на русском языке; посредниками служили два переводчика Надарова. Один из них не мог похвастаться знакомством с казахским бытом и часто, не понимая казахов, вступал с ними в пререкания. При наличии указанных условий независимости суждений казахи-члены совещания молчали, памятуя, что язык дан и для молчания и, высказываясь о наболевших ранах родины, обрекали свои речи в форму жалобы.

Многое казахи не говорили, многое из сказанного не дошло до чиновников и не попало в труды совещания. Казахи могли откровенно высказаться с трибуны Государственной Думы, но с 3 июня 1907 года они оказались лишены этого права и, как откровенничал в 3-й Государственной Думе депутат от «3 июня» Неклюдов, Степной край с населением в 4,7 миллиона человек объявлен «Белой Арапией».

Казахи находили ненормальным то, что происходило в то время при отрезке переселенческих участков и при отмежевании дач единственного владения казны из земель, находившихся в пользовании казахов. Производители работ замежевывали в участки наиболее ценные для скотовода угодья: покосы, зимние пастбища, пашни, лучшие водопои, а чиновники лесного ведомства - покосы, на которых не рос никакой ценный лес, водопои и защитные приусадебные леса. Те и другие оставляли казахам камни, пески, солонцы, болота, безводные степи. Это происходило оттого, что чиновники применяли, так называемую, норму Щербины. Кстати сказать, казахи считали эти нормы низкими, а производители работ считались только с показанным излишком Щербины, нисколько не заботясь о производительности оставшейся у казахов земли. Чиновники не считались с простым фактом, что если лишить казахов покоса, зимнего пастбища, водопоя, защитного леса, то оставшаяся в их пользовании огромная площадь без этих необходимых угодий теряла всякую ценность и оставалась никем неиспользованной.

Иллюстрируя эту мысль, некий Мельников даже сказал: «Эта большая комната прекрасна для жилища, но если я перепилю балку, то вся комната будет непригодной. Если из 50 миллионов десятин взять 2-3 миллиона самых ценных, это может совершенно обесценить остальную землю и сделать ее непригодной ни для какого хозяйства». Помощник районного начальника Акмолинской области, Новоселов, подкрепил мнение казахов, удостоверив, что «казахи, боясь потрав на переселенческих участках, обычно не пользовались вокруг участков полосой земли около версты шириной. Эта полоса шла за счет казахских владений». Тот же Новоселов считал периметр крестьянских наделов около 40 верст. Периметр 480 участков Акмолинской области был равен 19 200 верстам, т.е. эта полоса не менее 1,92 миллиона десятин, что составляло 48% надела 480 переселенческих участков и поселков в Акмолинской области. Так, благодаря признанию официального агента переселенческого управления, появилась существенная поправка к тем излишкам, в которые чиновники фиктивно зачисляли верстовую полосу, которую казахи фактически не использовали и которая прямо пропорциональна периметру переселенческого надела. Чувствуемое казахами растущее стеснение в их землепользований вызывалась не столько нормой Щербины, сколько простотой обращения с ней чиновников. Весь излишек целиком не мог быть изъят у казахов без попирания кровных интересов казахского населения при всеми засвидетельствованной разнокачественности казахской степи по производительности почвы, по водоснабжению, где испокон веков борьба велась не столько за землю, сколько за водопои. Излишки были привязаны к водопою, отчуждение которых делало остальную казахскую землю негодной. Излишки были разбросаны между общинно-аульными группами небольшими площадями, которые, не превышая величину участка, тем не менее, будучи изъяты, стесняли казахов, вынужденных уйти за «новоселовскую» версту по своей земле. Об этом естественном ограничении величины теоретического излишка при его фактическом использовании Щербина предупреждал еще в конце XIX века в I томе сборника «Кокчетавский уезд». Но тогда с этим не считались, иначе трудно объяснить беспрестанное изъятие самых ценных казахских угодий, их выселение из усадеб и аренды казахами своей же земли у крестьян.

Здесь следует отметить, что переселенческое управление уплачивало оценочную стоимость казахских построек, замежеванных в первые участки. Чиновники, желая сократить этот расход, межу переселенческого участка проводили так, что она кругом огибала усадьбу и водопой киргиз в нескольких саженях, в ½ и 1/4 версты. В этих случаях казахи уходили сами: соблюдалась и невинность, и был приобретен капитал. 

«В Зерендинской волости Кокчетавского уезда было образовано 5 крестьянских волостей; были здесь и казачьи поселки. Между поселками крестьян и казаков остались казахские мечети и могилы предков; ограды могил, сложенные из камня, растаскивались. Пространство между владениями поселков тянулись узкими полосами в 1-1,5 версты, и были никуда не пригодны. Мечеть и родовое кладбище казаха Карачинской волости, Азнабая, окружены с 4 сторон, и 40 хозяйств этой зимовки остались в замкнутом пространстве, радиусом в 1,5 версты».

Труды частного совещания

от 20 мая 1907 года

В этом ауле на хозяйство приходилось около 18 десятин, что в 2,5 раза меньше крестьянского душевого надела и что в 8 раз меньше минимальной щербининской нормы по Кокчетавскому уезду. В данном случае, очевидно, что это нарушение закона о нормах.

«На киргиз еще до настоящего времени удержался в полной мере совершенно устарелый и неправильный взгляд как на кочующее племя. Но что значит кочевник? Можно ли назвать кочевниками киргиз, которые по 100-200 лет имеют зимовые стойбища на одном и том же месте? Такой взгляд в высшей степени гибельно отражается на интересах киргиз, ибо он служит руководящим началом в политике переселения края. Киргиз считают кочевниками и потому полагают, что для них не составляет значительного ущерба выселиться со своего стойбища на новые места... Выселение киргиз со старых зимовок для них целое разорение... Зимовые стойбища их представляют собой прочные оседлые поселения, в которых живут несколько последовательных поколений...»

Труды частного совещания

от 20 мая 1907 года

Указанные общие положения о стеснении в пользовании землей казахи иллюстрировали следующими конкретными фактами. 

«В Семипалатинской области на аренде живут 156 тысяч человек, или 13 тысяч семей-хозяйств; они арендуют земли, кабинетские и казачьи по р. Иртышу. Государственную подать киргизы платят исправно. Но за что же они платят аренду тем частным лицам, которым отошли их собственные прежние земля? Киргизы, арендующие войсковую землю, живут на ней 150 лет. 100 лет они жили как на своей и бесплатно, последние же 50 лет платят аренду. За землю, за которую вначале платили 10 руб., теперь платят 1 000 руб. 11 лет тому назад 6 736 хозяйств киргиз Павлодарского уезда, Семипалатинской области, живших на казачьих землях, за усадьбы, покосы и пастбища платили ежегодно 89 219 руб. 39 коп., т.е. с хозяйства 13 руб. 25 коп. Причем на долю рядового казачества, владеющего юртовым наделом, приходилось всего-навсего 19,20% всей уплачиваемой киргизами аренды, а остальные 4/5, 72 082 рубля, распределялись между офицерами, чиновниками, казачьей поземельной аристократией, которой отведены участки, войсковым хозяйственным управлением и барышниками, пересдающими войсковые и офицерские участки. 11 лет тому назад 708 хозяйств киргиз арендовали земли кабинета и платили с хозяйства по 10 руб. 83 коп.»

«В Теренкульской волости, Павлодарского уезда 1 450 хозяйств, живущих здесь постоянно, только 753 хозяйства кочуют на своей земле и не испытывают стеснения, остальные же все стеснены. Всего в Теренкульской волости числится 2 350 хозяйств, из них 300 живут на арендованной у казаков юртовой земле по р. Иртышу, между с. Пресным и Песчаным, 600 хозяйств арендуют землю у крестьян в Томской губ.; 63 хозяйства выдворены со своих мест, так как земля их отошла под переселенческие участки, 300 хозяйств, зимующих на казачьих землях, осенью, весною и летом кочуют у себя в Теренкульской волости в расстоянии от грани переселенческих участков от 14 до 3-4 верст. Таким образом, свободно живут только 15%, и 85% киргиз этой волости приходится на арендаторов и безземельных, земли которых отошли под участки и под дачи». 

«При замежевании казенных лесных дач, вместе с лесом отмежевываются также киргизские пастбища. В Павлодарском уезде есть дача в 10 тысячи десятин, в которой повсюду колки березового леса, 2/3 колков и 1/3 степь» 

«В Каркарлинском уезде местность гористая; лес растет на горах, а между гор находятся долины, в которых и расположены зимовки и покосы; здесь межевая партия отрезала у киргиз целую гору в лесную дачу, и в нее попали и зимовки, и покосы, и кормовые площади. При отводе казенных земель следовало бы покосы и пастбища оставлять во владении киргиз, отрезывая в казну лишь площади с целым лесом. На земле киргиза Кокчетавской волости Кожагулова по реке Монтай отвели 3 года тому назад казенные участок. Два года хозяин земли Кожагулов арендовал свою собственную землю за ежегодную плату 500 руб. Нельзя не удивляться, для чего отрезали землю, если приходится сдавать ее старому хозяину. В Кокчетавской волости совершенно то же самое сделано с кстау (зимовка) киргиза Кобай Сабдина, который также арендует свою землю от тесных объездчиков. Чтобы убедиться, что все это действительно так, нужно прийти и посмотреть своими глазами»

«В Устькаменогорском уезде из 2-х волостей Слусаринской и Себинской арендуют земли у Кабинета и казаков 1 800 хозяйств». 

«В Кокчетавском уезде из 9 волостей 8 арендуют землю у крестьян. Зимние табуны лошадей 4-х волостей, Джиландинской, Зерендинской, Aйртавской и Чалкарской, пасутся на наделах крестьян, а Мезгильской, Кокчетавской, Карачинской и Конгуркульской - на земле Восточной волости. Если отрежут земли у Восточной волости, то пяти остальным совсем некуда будет деться» 

«В Курчумской и Алтайской волостях, Устькаменогорского уезда, земли тоже очень мало, а тем не менее в 1904 году в них производилась нарезка земель». 

Труды частного совещания

от 20 мая 1907 года

По данным экспедиций Щербины, при норме на одно казахское хозяйство 95 десятин в Курчумской волости не хватало до нормы 6 009 десятин, или 6 десятин на хозяйство. 

«Когда землемеры нарезали участки, то они всегда доносили, что киргизам оставлено достаточно земли, но на самом дел это далеко не так: земли оставалось недостаточно, и киргизам приходилось арендовать у переселенцев свою же землю, взятую в участки, как, например, в поселках Полтавском, Григорьевском, Ивановском, Евгеньевском», также в Святодуховском, Макаровском, Ольгинском, Исаевском, Казанском и в целом ряде многих других поселков. 

«В Новопокровской и Алаботинской волостях Омского узда 4 000 хозяйств, 1/3 их живет на войсковой земле, арендуемой у офицеров, и в пределах Томской губернии»

Труды частного совещания

от 20 мая 1907 года

Чиновники не только отбирали у казахов усадьбы, покосы, пашни, самые дорогие зимние пастбища, но и лишали их мечетей, отрезали в участок кочевые пути и лучшие водопои. Подобным отношением к устройству переселенцев на местах закладывался неистощимый запас для враждебных столкновений казахов и крестьян. Одному члену совещания, казаху, известны 5 случаев оставления казахами своих мечетей, в которых «крестьяне нарочно гадят», или держат телят, как это делали они с мечетью Джилкариных в поселке Явленном. Когда лишили казахов зимнего пастбища покоса, то они были вынуждены уйти в Кокчетавский уезд, оставив свою мечеть «Данияров». Новоселов, помощник районного начальника Акмолинской области, возразил, что «поселок расположен на левом берегу р. Ишима и на этом же берегу нарезаны для него земли, мечеть же Даниярова стоит на правом берегу и земли около нее никем не заняты». Указание Новоселова относилось к испытанному верному приему выживания казахов на законном основании, когда, лишив казахов зимнего пастбища, покосов и прочего, межу надела поселка проводили в нескольких саженях от казахской избы. Казахи разобрали мечеть Кожагельды Тасыбаева, так как около нее были нарезаны три участка поселка Александровского, Ильинского и Посcкого. Разобрана казахами мечеть Косшыгула Чопанова, так как вблизи нее крестьяне построили школу. Мечеть Джигары Байтокина была снесена, так как она попала в усадьбу поселка Новоявленского. Мечети Исабая Камбарова, Джаныбека Мырзатаева и Айсы Сарымсакова, по состоянию на лето 1910 года, еще стояли, но грань еще не заселенных участков проходила близко. Впрочем, участь этих мечетей стала такой же, как предыдущих, когда пришли на эти участки крестьяне. Новоселов «спрашивает, почему киргизы находят неудобным, когда границы переселенческого участка проходят близко от мечети; обыкновенно около мечетей нет ни водопоев, ни других угодий, которые могли бы послужить причиною спора». «Мечеть ставится в центре нескольких аулов, а когда отмежевывают землю под поселки, то стесняют киргиз и в пастбищах, и в переходах с одного пастбища на другое. Киргизам приходится уходить и оставлять мечеть без всякого присмотра», поучал казах руководителя переселенческим делом па местах Новоселова, который мог бы поучиться несколько раньше и в другом месте.

В Зайсанском уезде на кочевой дороге волостей Караиртышской, Кендырлыкской и Кальджирской на урочище Теректы были образованы переселенческое поселки. Крестьяне обложили проходящих на летовку Алтай сбором с юрты и с каждой головы лошади по 20 копеек, а с барана - баранами по их количеству. Казахи Караиртышской волости, кочевавшие на Акджайляу и Карагаче, также были отрезаны от них крестьянскими поселками. Казахи Караиртышской и Кендырлыкской волостей стали ходить на летовку на Алтай через брод на реке Иртыше Каратал-Кураймола. Летом 1910 года на этом броде был запроектирован участок. Таким образом, казахи лишились и этой возможности ходить на летовку, так как выше этого брода находилась неприступная гора Атубас, а ниже река Кальджир, весной непроходимая для скота. В Восточной волости Кокчетавского уезда крестьяне перепахали кочевой путь на летовку и казахам не позволяли проходить на свою летовку. Из жалоб, подаваемых крестьянским начальникам, толку не было. «Если б крестьянские начальники уделяли киргизам больше внимания, то киргизы и не просили бы об уничтожении института крестьянских начальников». Впрочем, «писать жалобы крестьянским начальникам, за неимением грамотных по-русски, некому, жалобы же на киргизском языке не принимаются». Крестьянские начальники имели штатных переводчиков. Отказ жалобы на казахском языке был результатом политики обрусения. Почти повсюду поселки были разбиты вблизи казахских зимовок.

Летом в отсутствие казахов крестьяне нередко скашивали их покосы и разрушали кладбища. Крестьяне нанимали сторожей, загоняли казахский скот к себе и брали выкуп, определяемый ими по произволу. Не подчиняться этому казаху было невозможно: крестьяне морили скот голодом, он мог переколеть. «Так делают и собачники в городах», добавлял Мельников, а Новоселов прибавлял, что «ему лично известно, когда крестьяне по неделе и более держали без корма захваченный киргизский скот».

Многие водные источники исчезли, высохли, во многих вода стала убывать. Чиновники наравне с усадьбами, пашнями, покосами и зимними пастбищами отнимали лучшие казахские колодцы и озера, а оставшаяся без источника степь теряла всякую ценность. Крестьяне, имевшие 1/9 часть казахского скота, владели 9/10 водопоев, а казахи, вместо прежних 3-х раз в день поили скот один раз, так как воды не было. От недостатка водопоев казахи стали на верный путь разорения. В Петропавловском уезде в Таинчинской волости около озер Каракуль и Божакул было много мелких стоянок, где кочевали 1 500 хозяйств. В 1901 году эти места были замежеваны под поселки, одноименные с этими озерами. В Каракуле поселилось 6 хозяйств переселенцев, и казахи ушли. На Божакул никого и не было. Казахам без этих летовок некуда деться, так как зимние пастбища отошли в свое время под наделы поселков Полтавского, Новороссийского и др. Вырытые казной колодцы были неравноценны с казахскими. У казахов были колодцы, из которых можно было напоить 1 000 лошадей и 1 000 баранов, а чиновники вырыли таких, из которых не напоить и 20 лошадей. 

«Таких колодцев казахам не надо. Если гидротехники будут рыть колодцы, то пусть уже существующие колодцы остаются в пользовании киргиз, а новые пусть роют для крестьян. Чиновники переселенческого управления недостаточно осведомлены в гидрографических свойствах почв Степного края и потому иногда роют колодцы там, где никакой воды нет».

Труды частного совещания

от 20 мая 1907 года

Казахов выдворяли из таких мест, которые оказывались никуда не пригодными с точки зрения земледельческой культуры. Крестьяне или не селились (участки Пятницкий и Коскуль в Пресногорьковской волости), или бросали такие участки, которые остатками из немногих хозяйств сдавались в аренду тем самым казахам, от которых эта земля отчуждена (поселки Полтавский, Григорьевский, Новороссийский, Ивановский, Святодуховский, Ольгинский, Исаевский, Макаровский, Казанской и Евгеньевский). «Таких непригодных участков, образованных в 1897 году, имеется, как говорил Новоселов, чуть не 14 тысяч душевых долей, т.е. надел 4 600 переселенческих семей, и они до сего времени, т.е. 10 лет, числятся в качестве свободного колонизационного фонда». Крестьяне не заселяли эти участки совсем, казахи из них были изгнаны. 

О десяти поселках Петропавловского уезда, где крестьянами не были заняты все душевые доли в течение 10 лет и где они сдавались казахам в аренду, сами крестьяне рассказывали следующее: «Серьезным доходом является и отдача надельной степи под проходящие мимо гурты, давшая в 1900 году 380 руб.». Полтавский поселок был разбит подковой кругом озера Кумдыкуль на скотопрогонном тракте, шедшем с Кояндинской, Акмолинской и Таинчинской ярмарок. Здесь проходили сотни тысяч голов скота; бывали дни, когда из Кумдыкуля поили до 40-50 тысячи овец и до 2 000 рогатого скота. Озеро Кумдыкуль загрязнялось, крестьяне просили начальство запретить гуртовщикам водопой из озера Кумдыкуль, но им в этой просьбе отказали: «без этого, говорят крестьяне, Таинчинская ярмарка рушиться должна». В поселке Новороссийском, соседнем с Полтавским, не было воды: бурлили 45 аршинов, но пресной воды не нашли, «начальство объявило, что участок не на месте и что крестьяне на нем не останутся». «С 1897 года еще крестьянам разрешено было искать для себя другой участок. Сам губернатор сказал, что они будут переводворены». В поселке Григорьевском также не было воды. «Глубина колодцев 15-23 арш., в самом глубоком вода горькая; прочие 5 пресные, но слой воды в них всего 4-5 вершков: «ведро не тонет». Зимой тает снег, летом на берегу озер роют копанки; в полях воды вовсе нет». «Неужитное, вообще, место, говорят переселенцы: иной богатый и построился бы хорошо, — да, все думка така, — не останемся тут». 

В поселке Ивановском тоже не было воды. «Водопоем только обижены, если б не соседнее киргизское озеро, то хоть в Манджурию подавайся», говорили переселенцы. В наделе поселок Святодуховского «пересохло с 1896 года семь пресных и пять соленых озер. На пересохшем, по плану пресном, озере Джангулды в 1900-1901 гг. крестьяне уже собирали соль; белая, как снег, крупинками, мелкими кристаллами, но малосолкая, дворянская, много ее надо». Колодцев в поселке казенных 12 и своих копаней без срубов до десятка. «Лукавая жисть наша горькая, говорили переселенцы, урожаев нет. Изба земляная зимой как лед, натопят ее сырость: «цинга тут родимая». 

«Нашелся один человек, стал так, для памяти, списывать согласных, искать другой участок». Записалось до 90 хозяйств или 64% наличных дворов за 1902 год. В наделе поселка Ольгинского «за пять лет, с 1896 года по 1901 год, из 20 озер пересохло на глазах крестьян шесть озер, из них одно соленое. Выкопано гидротехниками 12 колодцев, но только в 3-х вода годна и для людей, а из этих 3-х только в 2 ее довольно. Прочие - горько-соленые. Глубина колодцев от 14 до 22 арш. Зимой на пищу тают снег. Участок плохой. Бог хлеба не родит. Много таких, что ушли бы. 40 семей просились в Семиречье, но им отказало начальство; 33 семьи за 5 лет разбрелись самовольно кто куда», т.е. более 3/5 поселка недовольны. В наделе поселка Исаевском из 17 озер к 1902 году осталось шесть. «Если не прибавят народа на участок, говорили переселенцы, а самый участок обрежут так, что и озера, например, отойдут, «тогда хоть на другое мiсто втiкаты». 

Макаровский поселок «первоначально был запроектирован при озере Токсанай, означенном на плане пресным, но это озеро оказалось горько-соленым, потому поселок был разбит при пресном озере Биткуль. Пересохло пять озер. «Своим положением переселенцы поселка Макаровский, пишет статистик, недовольны: земля плохая, сенокошения мало, лесу нет, три года из пяти (1897, 1900-1901 гг.) хлеба не было, неурожаи».

Только что приведенные показания крестьян устанавливали тот факт, что в Петропавловском уезде недостаток воды приводил чиновников к тому, что они, отчуждая казахские необходимые для их хозяйства угодья, все же не могли обеспечить сносным наделом крестьян. На пути использования всего излишка по норме Щербины вырастал недостаток воды, присущий не только Петропавловскому уезду, но и всей казахской степи. Наличность земельных излишков, какими бы великими они не были, не помогало делу исчерпывающего использования их для переселенцев, если не будет устранен недостаток воды в Степном крае. С 1907 года главное управление земледелия и землеустройства предприняло повторное исследование казахских уездов с целью уменьшить нормы Щербины, как это видно из исследования составленной в 1907 году докладной записки статистика переселенческого управления Кузнецова, который вряд ли компенсировал со своими нормами недостаток воды. В казахской степи недостаточно насчитать излишних от казахского пользования земель, а еще нужно позаботиться об обеспечении их водой. Без нее десятки и сотни тысяч десятин казахской степи не имели никакой цены. 

Казахи жаловались, что им не оставляют земли по норме Щербины, что являлось прямым нарушением закона. Это заставляло казахов арендовать свои же земли, если на то были средства, или встать на путь верного разорения, что вполне возможно могло входить в задачи переселенческого управления. Чиновники последнего, отчуждая казахские угодья, опирались на нормы Щербины. Временные комиссии, в которых были представлены агенты всех ведомств руководствовались нормами Щербины, когда принимали проекты участков.

На вопросы, насколько справедлива жалоба казахов о попирании живых интересов их хозяйства, можно получить ответ, сличив количество оставленной казахам земств с нормами Щербины. При отводе наделов, названных на совещании казахами 10 поселков Петропавловского уезда, наиболее пострадали казахи 34, или 12,69% общинно-аульных групп со 1 709, или 15,49% хозяйств Петропавловского уезда. Эти общинно-аульные группы вошли в естественно-исторические районы I, II, III, VI, XIII, XV, XVI и XIX, которые включали 5 059, или 45,58% хозяйств Петропавловского уезда, имевших зимнюю территорию.

Хозяйства с недостатком земли до нормы Щербины составляли % в районах в I - 21%, во II - 50,6%, в III и VI - 100%, в XIII - 80,9%, в ХV - 65,3%, в XVI - 29,8% и в XIX - 32,2%, и в среднем во всех этих районах 58,78%. Нормы Щербины даны по пяти группам районов. Рассматриваемые районы вошли в первые три группы с нормами на одно хозяйство, или 20 единиц крупного скота, 135 десятин (районы II и XIII), 180 десятин (районы I, VI и XV) и 235 десятин (районы III, XVI и XIX). В среднем по районам на хозяйство приходилось десятин: в III - 133,2, против нормы 235, в V - 168,8, против нормы 180, в XIII - 117,3, против нормы 135 и в XV - 158,4, против нормы 180. В этих 4 районах недостаток земли у казахов был порайонный, вызванный отчуждением их земли под переселенческие участки. В остальных 4-х районах среднее по району выше нормы, здесь минусы одних общинно-аульных групп покрывали плюсы других; в этих 4 районах районный излишек не мешал доходить в отдельных общинно-аульных группах, входящих в эти районы, проценту хозяйств с недостатком земли до 50,6%, как это мы видели выше во II районе. Из 5 059 хозяйств, вошедших в рассматриваемые 8 районов, 2 864, или 56,6%, относились к 4 первым, с порайонным недостатком 2 195 или 43,4% - к 4 последним. 34 общинно-аульные группы, земли которых отошли в наделы вышеназванных 10 поселков, разбивались на следующая три группы: 1 - имеют землю «больше нормы», II  – «в норму» и III – «меньше нормы»:

Эта таблица свидетельствовала, в какой степени справедливы жалобы казахов на то, что им не доставляли землю даже по норме Щербины. Из той группы казахов, жалобы которых дошли до совещания Надарова, оказалось, что более 2/3 оставлены без нормы Щербины, при этом в некоторых общинно-аульных группах казахам оставлены на одно хозяйство, или 20 единиц скота, 93, 63,4, 68, 90, 55,4 десятины при норме Щербины в 235 десятин!