К началу XX века территория казахской степи уже находилась под русским владычеством. Казахи Среднего жуза занимали степи по левую сторону Иртыша и являлись соседями русского населения по занятию долины реки. До 1822 года казахи не находились в полной зависимости от Российской империи, но вскоре после выхода «Устава о сибирских киргизах» началось усиленное внедрение российской административной системы на территории степи. Наряду с этим документом российский граф М.М. Сперанский составил устав «Об управлении инородцев», который окончательно укрепил русскую власть над казахами. По этому уставу власть казахских ханов была упразднена, а в степи были открыты округа, во главе которых стояли выборные старшие султаны и член приказа из числа русских чиновников.

В первое время, оказавшись в соседстве с казахскими аулами, русское правительство противилось желанию казахских кочевников переходить на правый берег Иртыша. Однако, укрепившиеся на долине Иртыша, стороны вскоре начали вести торговые отношения, и по мере сближения друг с другом казахи обратились к русскому правительству с просьбой разрешить им кочевать на русской стороне. По словам исследователей, императрица Екатерина II решила этот вопрос в письме генерал-поручику Цареву указом от 5 июля 1788 года следующего содержания:

«Видѣвъ изъ рапортовъ, присланныхъ отъ Васъ къ нашему Генералъ-Прокурору Князю Вяземскому, что нѣкоторые изъ султановъ и старшинъ Киргизъ-Кайсацкой Средней Орды при всегдашнемъ имъ наблюденіи добраго поведенія, исполненія безотговорочно приказаній линейныхъ начальниковъ и ненарушимомъ сохраненiи вѣрности и усердія къ намъ, изъявляютъ желаніе къ переселенію изъ дальныхъ степей во внутреннюю Россійскую сторону и пріемля за благо представленія Ваши по сему случаю, предписываемъ Вамъ прошеніямъ объявляемыхъ киргизскихъ старшинъ удовлетворять»

Впрочем, по словам исследователя-современника В. Рычкова, этот пример не был единичным. Он писал, что по указу императора Александра I, в 1801 году султану Мамету и его народу было разрешено перейти на правый берег Иртыша, где за казенный счет были построены мечеть и дом для султана между Семиярским и Крованским форпостами. Впоследствии число казахов на правой стороне Иртыша значительно увеличилось. Они заняли территорию от Семипалатинска до Омска. Русские исследователи считали, что казахи, таким образом, составили особый род «подан», «что значит подданный в отличие от киргиз, оставшихся в глубине степей и якобы не подданных русскому правительству». К началу ХХ века казахи Семипалатинской области в большом количестве проживали на Алтайских землях, на крестьянских и казенных землях Томской губернии, на юртовых наделах казаков, на офицерских и запасных войсковых участках всего в количестве 103 264 человек. Кроме того, по данным исследователей того периода, на летние кочевки на земли Алтайского горного округа переходило до 6 тысяч человек.

19 мая 1854 года была образована Семипалатинская область. При ее создании русская администрация «повелела означить киргизам, проживающим на правом берегу реки Иртыша, земли для кочевья и озаботиться принятием мер к отграничению их от соседних крестьян Томской губернии и казаков». Границы вновь образованной области с Томской губернией долго были спорными, и томская казенная палата разрешила крестьянам селиться на землях, занятых казахами:

«Якобы свободное обозначеніе границъ киргизскихъ владѣній со стороны казаковъ было возложено на казачьи межевыя партіи безъ всякаго участія киргизъ, при чемъ безцеремонность этихъ партій доходила до того, что пользу казаковъ были отмежеваны даже высочайше пожалованныя земли въ царствованіе императора Александра I въ 1801 г.»

Далее, в 1884 году степной генерал-губернатор Г. Колпаковский сделал распоряжение о незамежевании казахских зимовок в казачьи и офицерские наделы. Однако это распоряжение не было приведено в исполнение. В 1906 году барон Таубе в отчете доложил до российского государя то обстоятельство, что «безусловное включеніе десятиверстной полосы въ составъ земель сибирскаго казачьяго войска подвергнетъ въ безвыходное положеніе, подкабальное положеніе, несколько десятковъ тысячъ киргизъ, обитающихъ въ этой полосѣ и не имѣющихъ возможности обойтись безъ нея, такъ что прежде, чѣмъ рѣшить этотъ вопросъ въ окончательной формѣ, необходимо разобраться въ землеустройствѣ киргизъ, обитающихъ на войсковыхъ земляхъ въ связи съ землеустройствомъ этихъ же киргизъ въ областныхъ и кабинетскихъ земляхъ». На это Николай II ответил: «Следует устроить».

Так, на основании ответа императора была образована особая комиссия, в составе которой не было ни одного представителя со стороны казахов. Более того, исследователи-современники даже сомневались, что казахи знали о существовании такой комиссии. Комиссия же, в свою очередь, «занялась чем угодно, но только не устройством киргиз, проживающих на казачьих землях». Выяснением нужд казахского народа было возложено на казачьего генерал-лейтенанта, одного из создателей Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества Георгия Катанаева. Стоит ли говорить, что он был представителем заинтересованной стороны и не особо интересовался жизнью казахского народа.

Тем временем, российское правительство занялось широкой постановкой переселенческого дела в казахской степи. Для выяснения количества излишков земель, находившихся в пользовании казахов, и для выработки земельных норм для коренного местного населения была образована «степная экспедиция», организованная казачьим статистиком Федором Щербиной.

В. Рычков писал, что группа статистиков хорошо задумала бумажную сторону дела. По его словам, экспедиция составила очень сложную диаграмму казахских степей, казахского хозяйства и хорошо вычислило пространство казахских степей, однако «статистики при этом позабыли одно обстоятельство: какое количество пресной воды могло оказаться в каждой такой ячейке, ибо, насколько известно, живой организм не может существовать в такой ячейке, в которой не имеется ни глотка воды». Другими словами, экспедиция не обратила внимание на то, какое количество пресной воды находится в этих степях, какое ее количество было изъято прежде для русского населения и какое количество пресной воды оставлено в пользовании казахов. Результатом этого стало то, что все свободные водные источники были изъяты из пользования местного населения.

Казахская степь отличалась сухостью климата. Северная ее часть была более богата водой, но и там, как видно из материалов по экономическому обследованию района западного участка сибирской железной дороги, воды оказалось настолько мало, что это обстоятельство заставляло рыть колодцы глубиной от 15 до 49 аршин (от 10,6 до 36 метров), обходящихся от 150 до 300 рублей. Но даже так эти колодцы часто давали горько-соленую воду.

Экспедиция Щербины сумела вычислить количество земель, которое приходилось на каждую казахскую юрту (отдельное хозяйство), но она не сделала самого главного: не вычислила какое количество земли заключалось в казахской степи, пригодной для земледелия, с более или менее обильными осадками, достаточными для произрастания хлеба. Вместе с тем, современники считали, что экспедиции также следовало обратить внимание на условия пастбищ казахского скота в зимнее время, ибо тогда большая часть степи становилась негодной для зимней «тебеневки» ввиду того, что она покрывалась толстым слоем снега или того, что из-за буранов скот не мог там питаться в зимние месяцы.

Для пастьбы казахского скота зимой нужны были места, укрытые от ветров. Этим объяснялся тот факт, что все земли казачьих и крестьянских обществ с годным для тебеневки пространством арендовались казахами для пастьбы своего скота зимой.

В. Рычков в своей статье «Судьбы киргизского землевладения» отмечал, что выделение небольших участков в казахской степи с небольшим количеством чернозема с пресной водой не сумеет надолго обеспечить переселенцев. Он объяснял это тем, что казахская почва в скором времени может истощиться, а частые засухи помешают развитию хлебопашества:

«Будет голодать переселенец, но он будет стремиться покрывать свой дефицит правительственной субсидией, с одной стороны, а с другой эксплуатацией окружающих киргиз за потраву сенокосных участков, пашен, пастбищ и за покраденный скот, ибо практика жизни научит его взыскивать с киргиз за это втройне, в особенности в неурожайные годы. Раз подобный оазис будет изъят из владения киргиз, то вся окружающая местность (т.е. солонцы и безводные степи) потеряют всякое значение для киргизского хозяйства»